Читаем Конец осиного гнезда полностью

Он присел на корточки и прислонился боком к стене. В печи занялся огонь, сухие дрова начали потрескивать. С минуту старик глядел на пламя, потом достал кисет с табаком, клочок газеты и стал вертеть цыгарку.

— На-кось, выкуси, злыдень… — вдруг тихо проговорил он, старательно облизывая закрутку, такую огромную, точно она была рассчитана на десяток людей.

Я невольно улыбнулся. Старик разговаривал сам с собой. Он вытащил из печки огонек, запалил цыгарку и опять проговорил:

— Ага! Вишь чего захотел…

Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

Дым от его закрутки поплыл по комнате, вызвав во мне нестерпимое желание закурить. И закурить именно из стариковского кисета, свернуть цыгарку из его же обрывка газеты. Я не выдержал:

— Дедок, поделись табачком!

— A-а, проснулись! — Он поднялся, подошел ко мне и подал кисет. — Ездить куда-то изволили? Сколько дней топлю печь на ветер, а жильца все нет. — Дед поднялся, отошел от печки, посмотрел на меня внимательно и спросил: — Из русских?

— Почему «из русских»! Русский, — сказал я.

— Вот и я подумал, что русский, хотя тут вот начальник, немец, а по-русски тоже ловко говорит… Табачок-то дрянной, самоделковый — горлодер…

— Ничего, я привычный. Всякий курить доводилось, — сказал я, свертывая цыгарку.

— Ну, тогда угощайтесь. Мое дело — предупредить.

Я приподнялся на локоть, прикурил от его закрутки, затянулся, и глаза мои полезли на лоб: самосад до того был крепок, что горло сдавили спазмы, я закашлялся, и слезы ручьем потекли из глаз.

— Ну как? — спросил, сдерживая улыбку, дед.

Я не мог сразу заговорить, бросил закрутку в печку и, продолжая кашлять, едва выдавил из себя:

— Табачок, будь он проклят…

— Это с непривычки, — успокоил меня старик. — А вообще, конечно, табак дрянь, горлодер… Я же предупреждал…

Я закурил свою сигарету и обратился к старику:

— Из местных?

— Нет. Но недалече отсюда, из черниговских.

— А сюда на работу как попал?

— Кого же сюда пошлют! Некого. Встарину говорили, что на безрыбье и рак рыба, а я скажу — на безлюдье и Фома человек. Вот и пригодился Фома. Народу-то нет! Одни — сюды, другие — туды подались. А я в городе двадцать годов живу, всем известен как человек безобидный — ну, меня и определили истопником.

Дед с виду был простоват, словоохотлив, но только с виду. На самом же деле в нем проглядывали хитрость, осторожность. Я решил с ним побеседовать.

— Но, должно быть, по чьей-либо рекомендации попал? К нам первого встречного не возьмут.

— Что-то вроде этого. — Старик улыбнулся, и глаза его потонули в седых косматых бровях. — На бирже труда заручка оказалась. Земляк мой в каких-то начальниках там ходит, а мы при царе у одного помещика с ним лет пять работали, до самой революции. Не забыл Фому, замолвил словечко вашему коменданту, тот и взял меня. Я им перво-наперво дымоходы прочистил, потом дровец припас. Теперь вот и топить начал.

— Кем у помещика работал?

— Конюхом.

— A-а… помещика возил…

— Конюхом, конюхом.

— Ну, я же про это и говорю.

— Да нет, не про то…

Старик пояснил, что возил помещика кучер и что между кучером и конюхом разница большая. Кучер бывало и в дом заходил к помещику, а конюхов до порога близко не пускали.

— Ну, и как жилось у помещика?

— Кривить душой не буду, хорошо жилось, хотя хозяин и немец был.

— А говоришь, конюхов до порога не пускали!

— Кое-кого пускали. Меня пускали. В почете я был, как знаток по охотничьим делам.

— Вот как…

— Да, да… Ну, надо бежать, — заторопился он. — Сейчас дровец охапки две поднесу, и тепло у вас станет, как в баньке.

— Подожди, дедок, успеешь. Зовут-то тебя как полностью?

— Фома Филимоныч Кольчугин.

Глаза Фомы Филимоныча светились умом, хитринкой.

— Не тяжело тебе, в твои годы, с печками возиться?

— А што… лихо нам не страшно, всякое видывали. — И он улыбнулся. От этого лицо его, изрезанное глубокими морщинами, стало еще приветливее.

— Почему зубы не лечишь? — спросил я, увидав у него во рту желтые корешки.

— Лечить-то уж нечего, господин хороший. За шестьдесят годков все съел. Дотянем и так до смерти.

Я поинтересовался семейным положением старика. Кольчугин рассказал, что имеет двух сыновей и дочь. Жена умерла в двадцать девятом году. Детей пришлось воспитывать самому. Старший сын в финскую войну потерял левую руку, но не прекратил работы на обувной фабрике. Вместе с фабрикой эвакуировался куда-то в глубь страны. Второй сын учился в техникуме, а где сейчас находится — неизвестно. Дочка живет с ним.

Старик опять заторопился, и я не стал его задерживать.

— Пойду припасу вам дровец, — сказал он и, переваливаясь, зашагал к двери.

Я взглянул на часы и ахнул. Через десять минут должен начаться первый урок по радиоделу. Вскочил с кровати, быстро оделся. В комнату, где происходили занятия, можно было попасть из того же коридора, что и в мою. В коридор выходили двери четырех комнат, расположенные одна против другой.

Радист жил в крайней, угловой, Похитун, — против меня, а инструктор-фотограф — рядом со мной.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека приключений и научной фантастики

Судьба открытия
Судьба открытия

Роман «Судьба открытия» в его первоначальном варианте был издан Детгизом в 1951 году. С тех пор автор коренным образом переработал книгу. Настоящее издание является новым вариантом этого романа.Элемент вымышленного в книге тесно сплетен с реальными достижениями советской и мировой науки. Синтез углеводов из минерального сырья, химическое преобразование клетчатки в сахарозу и крахмал — открытия, на самом деле пока никем не достигнутые, однако все это прямо вытекает из принципов науки, находится на грани вероятного. А открытие Браконно — Кирхгофа и гидролизное производство — факт существующий. В СССР действует много гидролизных заводов, получающих из клетчатки глюкозу и другие моносахариды.Автор «Судьбы открытия», писатель Николай Лукин, родился в 1907 году. Он инженер, в прошлом — научный работник. Художественной литературой вплотную занялся после возвращения с фронта в 1945 году.

Николай Васильевич Лукин , Николай Лукин

Фантастика / Научная Фантастика / Исторические приключения / Советская классическая проза
Встреча с неведомым (дилогия)
Встреча с неведомым (дилогия)

Нашим читателям хорошо известно имя писательницы-романтика Валентины Михайловны Мухиной-Петринской. Они успели познакомиться и подружиться с героями ее произведений Яшей и Лизой («Смотрящие вперед»), Марфенькой («Обсерватория в дюнах»), Санди и Ермаком («Корабли Санди»). Также знаком читателям и двенадцатилетний путешественник Коля Черкасов из романа «Плато доктора Черкасова», от имени которого ведется рассказ. Писательница написала продолжение романа — «Встреча с неведомым». Коля Черкасов окончил школу, и его неудержимо позвал Север. И вот он снова на плато. Здесь многое изменилось. Край ожил, все больше тайн природы становится известно ученым… Но трудностей и неизведанного еще так много впереди…Драматические события, сильные душевные переживания выпадают на долю молодого Черкасова. Прожит всего лишь год, а сколько уместилось в нем радостей и горя, неудач и побед. И во всем этом сложном и прекрасном деле, которое называется жизнью, Коля Черкасов остается честным, благородным, сохраняет свое человеческое достоинство, верность в любви и дружбе.В настоящее издание входят обе книги романа: «Плато доктора Черкасова» и «Встреча с неведомым».

Валентина Михайловна Мухина-Петринская

Приключения / Детская проза / Детские приключения / Книги Для Детей
Когда молчат экраны. Научно-фантастические повести и рассказы
Когда молчат экраны. Научно-фантастические повести и рассказы

Это рассказы и повести о стойкости, мужестве, сомнениях и любви людей далекой, а быть может, уже и не очень далекой РѕС' нас СЌРїРѕС…и, когда человек укротит вулканы и пошлет в неведомые дали Большого Космоса первые фотонные корабли.Можно ли победить время? Когда возвратятся на Землю Колумбы первых звездных трасс? Леона — героиня повести «Когда молчат экраны» — верит, что СЃРЅРѕРІР° встретится со СЃРІРѕРёРј другом, которого проводила в звездный рейс.При посадке в кратере Арзахель терпит аварию космический корабль. Геолог Джон РЎРјРёС' — единственный оставшийся в живых участник экспедиции — становится первым лунным Р РѕР±РёРЅР·оном. Ему удается сделать поразительные открытия и… РѕР±о всем остальном читатели узнают из повести «Пленник кратера Арзахель».«Когда молчат экраны» — четвертая книга геолога и писателя-фантаста А. Р

Александр Иванович Шалимов

Научная Фантастика

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне