Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Знаешь, к чему я это все рассказываю? К тому, что бывают моменты, когда обычные законы не действуют. Максим этого не понимает, но он стеной стоит за все законное, если что-то не соответствует духу и букве - все, он начинает беситься по этому поводу. Но я был на войне и знаю, о чем говорю.

Амплуа умудренного жизнью ему не шло, как не идет костюм с чужого плеча, но я решила его не перебивать. Мне казалось, что сейчас я слушаю что-то необычайно важное, что определит очень многое на месяцы или даже годы вперед.

- Убив Марата и подняв мятеж - ты же слышала, что творится в департаментах, куда они бежали? - федералисты начали войну, - отчеканил Антуан. - Отлично, мы будем играть по их правилам. Но пусть только они не думают, что мы еще раз позволим себя обмануть.

От его слов меня полоснуло холодом от головы до макушек. Перепуганная до смерти, я схватила Антуана за руку - хотела удостовериться, что это он передо мной сидит, а не принявший его облик кровожадный мираж. Несомненно, он понял, о чем я думаю, и проговорил почти горестно:

- Что? Разве я не прав? Больше всего я сейчас хочу защитить то, что люблю - свою страну и своих близких. А если федералисты победят, моей стране грозит развал, а моим близким смерть. Наши враги не проявят снисхождения. А мы один раз проявили, и вот чем это кончилось.

“Он прав, - подумала я, - если бы им всем сразу отрубили головы, Марат был бы жив”. Подумала и испугалась еще больше, поняв, что еще неделю назад в моей голове даже не могла возникнуть подобная мысль. Выходит, что-то меняется? Не сказать, чтобы перемены меня радовали. Было бы более уместным слово “ужасали”.

- Совсем скисла, - подвел итог Антуан, допивая вино. - А что я такого сказал? Или я, по-твоему, кровожадный ублюдок, который получает удовольствие, убивая людей?

- Нет, - пробормотала я, - конечно, нет.

- Ну, хоть за это спасибо, - он перевернул кувшин, чтобы убедиться, что тот опустел. - Так, эта дрянь кончилась, есть в жизни что-то хорошее… Так вот, Натали, когда-нибудь ты поймешь, что бывают такие ситуации: либо мы их, либо они нас. А третьего не дано. Ладно, к черту все эти философские разговоры, я хочу еще выпить.

Несказанно обрадовавшись, что разговор свернул с опасного русла, я с готовностью закивала:

- Я тоже.

- Только здесь уныло, - он поднялся из-за стола и подмигнул мне, - поищем местечко повеселее?

Я была готова идти хоть на край света. Жаль, что так напугавшие меня мысли мне не удалось оставить за столом вместе со стаканами, опустошенным кувшином и парой смятых ассигнатов.

 

Сказать, что я удивилась, проснувшись однажды ранним утром и увидев сидящего возле своей кровати Огюстена - значит, ничего не сказать. Машинально натянув одеяло почти до самого подбородка и дежурно смутившись, я подняла голову от подушки и поинтересовалась:

- Бонбон? Ты что тут забыл?

Он отвлекся от книги, которую читал, и посмотрел на меня с горечью.

- Ты кричала во сне.

Я рухнула обратно на подушку, пытаясь вспомнить, что могло мне присниться. Но обрывочные картины расползались в стороны, как прогнившее лоскутное одеяло, и ни одну из них мне не удавалось ухватить, чтобы рассмотреть в деталях. От сна осталось лишь ощущение смутной тревоги и холодные капли, выступившие на лбу. Я неловко стерла их рукавом.

- Извини, - неизвестно к чему пробормотала я. - Последнее время мне часто снится всякое…

- Я знаю.

Он отложил книгу на табуретку и наклонился ко мне так близко, что я могла чувствовать исходящий от него аромат одеколона.

- Ты чего-то боишься?

Своим вопросом он попал в точку, но я не знала, что ответить, потому что с каждым днем все четче ощущала, что начинаю бояться всего. Мир, в котором я снова осталась одна, теперь казался мне чужим и недружелюбным, те, кого я знала, тоже проявляли что-то, отчего у меня внутри все холодело, и самым жутким было то, что я не избегнула той же участи. Разве могла я когда-нибудь пожелать кому-то смерти? Теперь оказалось, что могу, и я начинала трепетать, пытаясь представить, чем это все может кончиться. Бежать, скрываться было невозможно - страх следовал неотступно, и я иногда думала, что, резко обернувшись, смогу увидеть его лицо. Он был легкой тенью, почти незаметной, но проникал в мою жизнь неумолимо, охватывая ее своими щупальцами, отравляя все, что я видела вокруг себя. Пожалуй, Бонбон был единственным человеком, которого страх пока не коснулся. Но, когда я думала о том, что когда-нибудь потеряю и его тоже, мне хотелось пуститься в слезы.

- Нет, - сказала я, покусав губы, - не боюсь.

Наверное, он понял мое неумелое вранье, но не стал допытываться дальше. Только взял меня за руку и предложил вздрагивающим голосом:

- Я могу побыть с тобой, если хочешь.

Ничего лучше он и предложить не мог - слова сейчас все равно были бесполезны. С благодарной улыбкой я подвинулась к стене, освобождая место.

- Можешь ложиться.