Конфуций

Почувствовав в ответе насмешку над Учителем, Цзы Лу стал раздумывать над тем, как достойнее ответить ему, не уронив при этом чести Учителя.

Однако не успел, посокольку молчавший до этой минуты Цзе Ни вдруг с каким-то вызовом сказал:

— Посмотри, что творится! Вся Поднебесная бушует и вышла из берегов. С кем ты хочешь добиться перемен? Ты следуешь за тем, кто избегает плохих людей! Не лучше ли последовать за теми, кто бежит из этого мира?

Цзы-Лу понимающе покачал головой.

«Те, кто избегает этот мир…» Так говорили о мистиках-отшельниках, людей «сокровенных знаний» и носителей Истины.

Конфуций в их глазах таковым не был. Он был слишком открыт для того, чтобы быть мистическим учителем.

Более того, он «избегал плохих людей», что говорило о его излишней морализации, которая никогда не была чертой тайной традиции…

Вернувшись назад, Цзы-Лу передал учителю слова отшельников. Конфуций задумался.

— Что ж, — сказал он после продолжительного молчания, — так оно и есть. Нельзя человеку жить среди птиц и зверей. Если не жить мне среди людей, то с кем же мне жить? Пока в Поднебесной есть праведный Путь, я ни за что не поменяюсь с ним местами…

Когда знакомишься с этими историями, возникает естественный вопрос: а зачем их сохранили ученики Конфуция?

Если называть вещи своими именами, они далеко не такие безобидные, поскольку речь в них идет о критиках Учителя всех времен.

Понимали ли сами ученики то, что эти рассказы о людях с окраин Поднебесной, не знакомые с чжоускими ритуалами играют особую роль, поскольку именно они выявляют в Конфуции ту потаенную правду, которая не видна его окружению.

Ведь чтобы там не говорили о способностях учеников Конфуция, но все они были не самыми самостоятельными и слишком привыкли к своему Учителю.

Самое прекрасное зрелище на свете — вид ребёнка, уверенно идущего по жизненной дороге после того, как вы показали ему путь

Редко случается, чтобы люди, твердые в сыновней почтительности и уважении к старшим, затевали смуту

Очень мало бывает людей, которые, обладая сыновней почтительностью и любовью к старшим братьям, склонны выступать против высших

Выражаясь соверменным языком, они просто смотрели на не него пусть и восхищенным, но в то же самое время замыленным взглядом.

Другое дело люди из народа. Никакого пиетета! Боле етого, они откровенно не жаловали гостя из Лу и видели в его учении пустые разглагольствоаания, от которых никому не становилось лучше.

Но прежде чем продолжить, мы позволим себе небольшое отступление и поговорим о западном и восточном уме.

Когда западный человек задает прямой, как ему, во всяком случае, кажется, вопрос, он ожидает такого же ясного и точного ответа.

Иными словам, он всегда следует и в вопросе и в ответе логике.

На Востоке все не так, поскольку мистический по своей природе восточный ум отрицает логический анализ, он синтетичен и не придает слишком большого значения несуществующим подробностям, а стремится, скорее, к интуитивному постижению целого.

Поэтому восточный ум не дает ясного и определенного выражения. В нем нет того индекса, который бы сразу раскрывал его содержание постороннему уму.

Мы видим перед собой нечто, так как его невозможно игнорировать, но как только мы попытаемся охватить это нечто своими руками для того, чтобы рассмотреть его лучше, оно ускользает от нас и мы теряем его из виду.

Именно поэтому восточная философия кажется неуловой. Это, конечно, не является следствием того, что восточный ум сознательно и преднамеренно стремится скрыть свои тайны от постороннего ума. Хотя за ним водится и такое.

Неуловимость и неизмеримость являются самой природой восточного ума.

Особенно ярко эта неуловимость и алогичнтсть проявляется в Дзен-буддизме, который по своей природе в высшей степени мистичен.

«Великая пустота, — говорил мастер Чань, так по-китайски звучит Дзен, Хуэй Хай, — не порождает духовной мудрости. Истинный ум не является созданием добра и зла.

Люди, в глубине которых живут вредные желания, имеют чрезвычайно незначительные возможности. Те, кто цепляются за правильное и неправильное, загромождают свой ум.

Те, у кого чувственные впечатления возбуждают умственные процессы, редко достигают отточенного сосредоточения. У тех, кто постоянно остаются в рамках неподвижных абстракций, забывая о таинственном источнике того постоянства, мудрость на низком уровне.

Самомнение и презрение к другим усиливает иллюзии эго. Те, кто хватаются за „есть“ и „нет“, глупы.

Те, кто ищут понимания через книжные знания, создают для себя еще больше препятствий. Те, кто ищут Будду через аскетизм, заблуждаются.

Те, кто сошли с ума в поисках Буддовости, являются еретиками. Те, кто цепляются за ум, как за существующего Будду, дьяволы!»