Читаем Кони и люди полностью

Я никогда не видел Тома в женском обществе, и он лишь редко говорил о женщинах, да и то насмешливым и презрительным тоном. Но теперь он вдруг заговорил об эпизоде, который разыгрался между ним и женщиной.

Рассказ относился к тому времени, когда он был еще юношей, когда после смерти матери и вторичной женитьбы отца он ушел из дома с тем, чтобы никогда больше туда не возвращаться.

Между ним и его отцом уже давно существовала вражда, которая все больше и больше обострялась, хотя со стороны сына, то есть Тома, неприязнь к отцу выражалась только в презрении; особенно после того, как тот сделал такой скверный выбор второй жены. Новая жена никуда не годилась. Дом тонул в грязи, а дети – чьи-то дети – постоянно болтались под ногами. Когда мужчины возвращались с поля после целого дня работы, они находили невкусную пищу.

Вожделение отца стать посредством одного из неисповедимых путей Господних методистским священником не убывало; и по мере того, как сын рос, ему все труднее становилось сдерживать резкие замечания, рвавшиеся из его груди, насчет того, что творилось в отцовском доме.

– А что такое, в конце концов, за цаца методистский священник?

Том был тогда полон нетерпимости, свойственной юному возрасту.

Его отец был чернорабочим и никогда не учился в школе. Почему же он надеялся, что Бог вдруг сделает его священником только за его молитвы? Если уж ему так приспичило сделаться священником, то почему он себе не дал труда подготовиться к этому? Небось, при первой возможности он поспешил жениться, и только успел похоронить первую жену, как бросился искать вторую. И что за никчемную бабу он подобрал себе!

Том посмотрел через стол на мачеху. Она ужасно боялась его; их глаза встретились, и ее руки задрожали.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она с тревогой в голосе.

– Нет, – ответил он и продолжал есть, не произнося ни слова.

Однажды весною, работая с отцом в поле, он принял твердое решение отправиться в свет искать счастья. Он и отец сеяли кукурузу. У них не было сеялки, а потому отец сам отметил гряды и теперь шел по ним босиком, опуская туда зерна маиса, а сын с мотыгой шел следом. Он обкапывал каждое зерно, покрывая его землею, а потом уплотнял землю плоской частью мотыги, чтобы не дать воронам выклевывать зерна до того еще, как они пустят корни.

Они в течение всего утра работали в глубоком молчании. В полдень они дошли до конца гряды и остановились для отдыха. Отец пошел к углу забора.

Томом начала овладевать нервная дрожь. Он сел, а потом встал и начал расхаживать. Он не хотел глядеть в тот угол забора, где, несомненно, его отец стоял на коленях и молился, что он делал при каждом удобном случае.

Ужас охватил Тома. Его отец действительно стоял на коленях и молча молился, и сын увидел его босые ноги. Он еще сильнее задрожал. Он снова увидел черные пятки и пальцы и между ними белое пространство на каждой ноге; эта белизна напоминала собою брюшко рыбы.

Читатель поймет, что Тома взволновало жуткое воспоминание той ночи.

Не говоря ни слова ни отцу, ни его жене, он пересек поле, вошел в дом, уложил свои небольшие пожитки и ушел, ни с кем не попрощавшись.

Мачеха видела, как он уходил, и не сказала ни слова; но когда Том исчез за поворотом, она пустилась бежать через поле к тому месту, где ее муж все еще молился, ничего не подозревая о том, что происходило вокруг.

Жена тоже увидела его босые ноги из-под забора и с воплем бросилась туда. Когда ее муж поднялся, она истерически начала рыдать.

– О, я думала, что случилось что-то ужасное! О, я думала, что случилось что-то ужасное! – сквозь рыдания повторяла она.

– В чем дело? В чем дело? – спрашивал муж, но она охватила его шею руками, и так, обнявшись, они стояли на ноле, как две уродливые фигуры, и в такой позе их увидел сын, оглянувшись с дороги. Он несколько минут продолжал смотреть на них, потом повернулся и пошел дальше.

И с тех пор он больше о них не слыхал и больше их не видел.

Об эпизоде, в котором участвовала женщина, как и об уходе из дома, Том рассказал мне обрывками. То, что я вам сейчас передаю, рассказывалось мне в виде недоконченных фраз с долгими промежутками молчания между ними.

Глядя на моего друга во время рассказа, я ловил себя на мысли, что он, пожалуй, величайший человек, с которым мне когда либо пришлось или придется столкнуться.

«Своим уменьем безмолвно постигать вещи он перечувствовал больше, он проник в тайники человеческой жизни глубже, чем кто-либо из моих современников», – думал я, глубоко растроганный.

Итак, он находился по дороге в свет и медленно продвигался вперед через южную часть Огайо. Он решил обосноваться в каком-нибудь большом городе и начать учиться.

В детстве он зимою ходил в школу, но оставалось еще много, чего нельзя было найти в скромной библиотеке деревенской школы.

Уже тогда, как и сейчас, он сознавал великое значение книг. Но таких «настоящих» книг всего только несколько и есть во всем мире, и нужно потратить много времени на поиски.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество
Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество

Роман «Услышанные молитвы» Капоте начал писать еще в 1958 году, но, к сожалению, не завершил задуманного. Опубликованные фрагменты скандальной книги стоили писателю немало – он потерял многих друзей, когда те узнали себя и других знаменитостей в героях этого романа с ключом.Под блистательным, циничным и остроумным пером Капоте буквально оживает мир американской богемы – мир огромных денег, пресыщенности и сексуальной вседозволенности. Мир, в который равно стремятся и денежные мешки, и представители европейской аристократии, и амбициозные юноши и девушки без гроша за душой, готовые на все, чтобы пробить себе путь к софитам и красным дорожкам.В сборник также вошли автобиографические рассказы о детстве Капоте в Алабаме: «Вспоминая Рождество», «Однажды в Рождество» и «Незваный гость».

Трумен Капоте

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Леонид Андреев
Леонид Андреев

Книга о знаменитом и вызывающем отчаянные споры современников писателе Серебряного века Леониде Андрееве написана драматургом и искусствоведом Натальей Скороход на основе вдумчивого изучения произведений героя, его эпистолярного наследия, воспоминаний современников. Автору удалось талантливо и по-новому воссоздать драму жизни человека, который ощущал противоречия своей переломной эпохи как собственную болезнь. История этой болезни, отраженная в книгах Андреева, поучительна и в то же время современна — несомненно, ее с интересом прочтут все, кто увлекается русской литературой.знак информационной продукции 16+

Георгий Иванович Чулков , Максим Горький , Наталья Степановна Скороход , Юлий Исаевич Айхенвальд

Биографии и Мемуары / Критика / Классическая проза ХX века / Русская классическая проза / Документальное
Смерть в середине лета
Смерть в середине лета

Юкио Мисима (настоящее имя Кимитакэ Хираока, 1925–1970) — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель, автор сорока романов, восемнадцати пьес, многочисленных рассказов, эссе и публицистических произведений. В общей сложности его литературное наследие составляет около ста томов, но кроме писательства Мисима за свою сравнительно недолгую жизнь успел прославиться как спортсмен, режиссер, актер театра и кино, дирижер симфонического оркестра, летчик, путешественник и фотограф. В последние годы Мисима был фанатично увлечен идеей монархизма и самурайскими традициями; возглавив 25 ноября 1970 года монархический переворот и потерпев неудачу, он совершил харакири.Данная книга объединяет все наиболее известные произведения Мисимы, выходившие на русском языке, преимущественно в переводе Г.Чхартишвили (Б.Акунина).СОДЕРЖАНИЕ:Григорий Чхартишвили. Жизнь и смерть Юкио Мисимы, или Как уничтожить Храм (статья)Романы:Золотой храм Перевод: Григорий ЧхартишвилиИсповедь маски Перевод: Григорий ЧхартишвилиШум прибоя Перевод: Александр ВялыхЖажда любви Перевод: Александр ВялыхДрамы:Маркиза де Сад Перевод: Григорий ЧхартишвилиМой друг Гитлер Перевод: Григорий ЧхартишвилиРассказы:Любовь святого старца из храма Сига Перевод: Григорий ЧхартишвилиМоре и закат Перевод: Григорий ЧхартишвилиСмерть в середине лета Перевод: Григорий ЧхартишвилиПатриотизм Перевод: Григорий ЧхартишвилиЦветы щавеля Перевод: Юлия КоваленинаГазета Перевод: Юлия КоваленинаФилософский дневник маньяка-убийцы, жившего в Средние века Перевод: Юлия КоваленинаСловарь

Юкио Мисима , ЮКИО МИСИМА

Драматургия / Проза / Классическая проза ХX века / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Проза прочее