Коннектография

В конечном счете страны должны стремиться не к созданию множества СЭЗ, а к возможности сделать отдельно взятые СЭЗ зонами эффективного ведения бизнеса с благоприятным инвестиционным климатом. Например, Словения закрыла свои СЭЗ, поскольку вошла в ЕС, имеет прозрачную систему управления, образованную рабочую силу и конкурентную систему налогообложения, поэтому ей они больше не нужны. Гонконг и Сингапур превратились из торговых центров в глобальные города с процветающими обществами и лояльными жителями, съехавшимися со всего мира. Именно это и происходит, когда СЭЗ становятся полноценными городами, жизнь которых не ограничивается пределами цепей поставок. В промышленном парке Сучжоу в Китае созданы центры культуры и современного искусства, кампус Ливерпульского университета и собственная система пенсионного обеспечения по образцу сингапурской. Он стал полностью самообеспечиваемым сообществом. Городские пуристы ратуют за воспроизведение знаменитых мест других городов вроде парка Вашингтон-сквер, за который так боролась активистка Джейн Джекобс. И хотя у других городов действительно есть что позаимствовать, перед большинством пока стоит задача угнаться за стремительно меняющимся настоящим, прежде чем возрождать прошлое.

ГИГАНТСКИЕ СЭЗ КИТАЯ

Ни в одной другой стране мира нет такого количества СЭЗ, новых городов и мега­полисов, как в Китае. Хотя в целом китайские СЭЗ способствовали экономическому росту и укреплению экспортного сектора страны, многие из них создавались как моноотраслевые кластеры и оказались весьма чувствительными к глобальным экономическим потрясениям — вспомним тот же Дунгуань, прозванный китайским Детройтом. Только в двух кластерах прибрежных провинций, один с центром в Шанхае на востоке, а второй — в Гуандуне на юге, проживает около четверти населения Китая и производится свыше 80 процентов экспорта страны. Однако, намереваясь в течение следующих двадцати лет переместить более 300 миллионов человек (особенно мигрантов, не имеющих hukou112) в новые районы мегаполисов и совершенно новые города во внутренних регионах страны, Китай хочет быть уверен, что они не слишком перенаселены или растянуты, но при этом достаточно велики, чтобы быть самодостаточными. В целом стратегия работает: такие города второго ряда, как Чжэнчжоу, Чжучжоу, Хэнъян, Гуйян и Сяньян, демонстрируют более высокие темпы роста, чем их более известные прибрежные прототипы.

Поскольку урбанизация в Китае носит как добровольный, так и целенаправленный характер и, с одной стороны, является необходимостью, а с другой — не всегда оправданным освоением земель, объемы строительства существенно опережают спрос, что приводит к появлению многочисленных «городов-призраков» вроде печально известного Кангбаши в континентальной Монголии, в котором едва наберется 30 тысяч человек, хотя он рассчитан на миллион. Во избежание подобных прецедентов в законодательство были внесены изменения, разрешающие строительство только в случае перенаселения центра города, что замедляет рост городов, но увеличивает количество объектов инфраструктуры и, соответственно, повышает качество жизни. Учитывая, что срок службы зданий в Китае составляет примерно половину от их срока службы в развитых странах (15 против 35 лет), уменьшение объема строительства сегодня означает его увеличение в будущем. Негативные побочные эффекты быстрой урбанизации — массы маргинализированных рабочих-мигрантов, высокая задолженность местных органов власти и избыточное предложение жилья во многих городах — становятся привычными для 350 миллионов городских домохозяйств.

Многие считают, что будущее китайской экономики зависит от того, сумеет ли она избежать ловушки среднего дохода. По мере перехода от командной к рыночной экономике она должна продвигаться по цепочке ценностей, повышать производительность труда и сбалансировать потребление на основе роста заработных плат большинства работников. Удастся ли объединить генеральную экономическую стратегию со стратегией урбанизации, чтобы приблизить «китайскую мечту» о национальном процветании?