Константин Райкин и Театр «Сатирикон»

Актрисы, игравшие девушек на выданье, А. Варганова, А. Якунина, Н. Шардакова, – изнывали в тоске по мужчинам, ушедшим в море на баркасах; их доводит до безумия желание выйти замуж, они излучают это желание каждой клеточкой своего молодого и красивого тела. Кажется, они – воплощенный соблазн. В то же время им легко удается жить в чистоте и целомудрии в ожидании свадьбы, и никакой зов плоти не заставит их поступиться честью.

Такова же типичная Смеральдина, или Коломбина старинной итальянской комедии. На первый взгляд кажется, она создана для того, чтобы соблазнять и притягивать к себе мужчин; и разрез ее груди виден глубже, чем у других женщин, и пританцовывающая походка как будто специально отрепетирована для того, чтобы яснее обрисовывать ее изумительный стан и бедра. В то же время она девственна и совершенно наивна; и в мечтах у нее – не любовные похождения, а дом с мужем и детьми – точно такой же, какой был у ее родителей. И тем не менее она легко перетянет на себя внимание проходящего мимо юнца и будет с ним любезничать ровно столько, сколько потребуется, чтобы разозлить зарвавшуюся молодую соседку; а потом, когда соседки не будет рядом, она не обратит на юнца никакого внимания. Из-за того, что Лучетта стала любезничать с Тоффоло, завязались кьоджинские перепалки.

Почти каждый из образов содержал внутри себя маленький конфликт, придуманный режиссером и артистами, дающий основу для маленьких событий, сопутствующих основному действию: например, падрон Виченцо скупает рыбу у рыбаков на пристани, но при этом терпеть не может запаха рыбы; Тоффоло знает, что нельзя любезничать с помолвленными невестами, когда их женихи в море, но его озорство и упрямство все время подталкивает его к двусмысленным разговорам, за которые он себя всякий раз корит, но ничего не может с собой поделать, и потому сцена самобичевания длится очень долго. Маленькие события иногда разворачиваются в подробнейшие и очень смешные сцены – такие как конфликт Беппо и Тоффоло – В. Есина и К. Мугайских, похожий на бой двух петухов или котов, издающих от ярости самые невероятные звуки.

Помощник судьи Исидоро – персонаж Ю. Лахина сидит за столом, на котором, кажется, каждый предмет приспособлен для того, чтобы скрывать выпивку и закуску. В статуэтке Фемиды скрыта бутылка, ее голова – это крышка на горлышке; звонок судьи – это стаканчик, из которого Исидоро пьет вино, а когда, выпив, стряхивает капли, звонит звонок, и на звон обязательно заглядывает судебный пристав (вдруг и ему нальют!); в коробке для чернил хранятся кусочки сыра, которые надо брать, накалывая их на перо, как на вилку; пресс-папье служит для того, чтобы промокнуть губы; между страницами деловой книги прячутся тонко нарезанные круги итальянской колбасы мортаделлы; а в боковой тумбочке спрятана целая бочка с вином, и кран из нее проделан через стенку: чтобы налить стаканчик-звонок, надо наклонить целый стол, чтобы наклонилась бочка. Но при всей видимой легкомысленности судебных обязанностей Исидоро – главная примиряющая сила в Кьодже, он наделен бесконечным терпением и без его участия любящие друг друга люди навсегда остались бы в ссоре.

В сценическом оформлении спектакля сквозили узнаваемые уже пространственные мотивы, навевающие атмосферу театральной сказки: в их основе чистый, однотонный задник, гладкие подмостки и графически упрощенные, узнаваемые визуальные образы с элементами географической экзотики, а также костюм с признаками исторического или карнавального. Узнаваемую систему пространственной образности сатириконовских спектаклей создали три художника – сценограф Б. Валуев, художник по костюму М. Данилова и художник по свету А. Кузнецов; они оформляли «Ромео и Джульетту», «Кьоджинские перепалки» и «Квартет» – спектакли, в которых по-разному варьируется классическая основа. В «Ромео и Джульетте» применены вариации на тему перспективы идеального города, придуманного итальянскими художниками в XVI веке, и установка, напоминающая многодверный задник испанского корраля XVII века. В «Квартете» будут темные ширмы с позолоченными орнаментами, чтобы передать атмосферу королевского Пале-Рояля.

В «Кьоджинских перепалках» была выстроена линия портовых деревянных свай на бревнах; широкий мостик, положенный «горкой», вел от задника к рампе; для сцены прибытия рыбаков на фоне задника поднимали парус на мачте; справа и слева около кулис были поставлены бутафорские фасады двух венецианских домиков: они были сделаны из натянутой парусины с прорезями для дверей и окон на втором этаже. Но главным был бескрайний, чистый задник, высвечиваемый цветными фонарями: на нем было то ярко-голубое итальянское небо (настоящее итальянское небо Райкин называет так: «задник без швов»), то розовые закаты на лагуне, то праздничная чернота венецианской ночи.