Конституция свободы

Следует добавить, что со временем сэр Айвор существенно изменил свои взгляды. Он начинает и заканчивает недавно опубликованную популярную книгу[579] восхвалением принципа верховенства закона и даже дает несколько идеализированную картину того, в какой мере он до сих пор господствует в Великобритании. Но он изменился уже после того, как его нападки привели к далеко идущим последствиям. Например, в популярном «Словаре политики»[580], который вышел в той же серии всего за год до вышеупомянутой книги, мы находим утверждение: «Поэтому довольно странно, что распространилось представление, будто принцип верховенства закона есть нечто такое, что у одних народов есть, а у других нет, как будто это автомобили или телефоны. Что это означает – нет верховенства закона? Значит ли это, что нет никакого закона?» Боюсь, этот вопрос отражает позицию большинства молодых людей, выросших под влиянием правового позитивизма.

Не менее важной и влиятельной была трактовка принципа верховенства закона в широко используемом трактате по административному праву, принадлежащем перу У.А. Робсона, входившего в ту же группу. В его работе сочетаются похвальное стремление навести порядок в хаотической системе контроля над административной деятельностью с новым толкованием роли административных трибуналов, которое, будучи реализованным на практике, сделало бы их совершенно непригодными в качестве средств защиты индивидуальной свободы. Он явно стремится ускорить «разрыв с тем принципом верховенства закона, который покойный А.В. Дайси рассматривал как существенную черту английской конституционной системы»[581]. Аргумент начинается с атаки на «эту древнюю и разболтанную колесницу», на «легендарное разделение властей»[582]. Для него все различие между законом и политикой – «совершенно ложное»[583], а концепция, согласно которой судья заботится не о целях государства, а лишь об отправлении правосудия, просто смехотворна. Он даже выдвигает в качестве главного преимущества административных трибуналов то, что они «могут проводить политику, не будучи стесненными нормами закона и судебными прецедентами. <…> Из всех особенностей административного права нет более полезного – если его правильно использовать к общественному благу, – чем право трибунала при решении дел открыто ставить своей целью проведение политики улучшения общества в той или иной конкретной области и адаптировать свою позицию по конкретному спору таким образом, чтобы она отвечала потребностям этой политики»[584].

Вряд ли можно найти другой пример обсуждения этих проблем, который бы с такой наглядностью демонстрировал, насколько реакционны многие «прогрессивные» идеи нашего времени! Поэтому неудивительно, что взгляды, подобные тем, что развивает профессор Робсон, быстро нашли отклик у консерваторов, и недавний памфлет консервативной партии, посвященный принципу верховенства закона, вслед за ним восхваляет трибуналы за то, что, «будучи гибкими и не связанными принципом верховенства закона или прецедентом, они могут быть хорошим подспорьем для министра в проведении его политики»[585]. То, что консерваторы приняли социалистическую доктрину, – пожалуй, самая тревожная особенность происходящих изменений. Они зашли уже так далеко, что о консервативном симпозиуме, посвященном «свободе в современном государстве»[586], стало возможным сказать: «Мы уже настолько далеко ушли от концепции, согласно которой суды защищают англичанина от риска притеснения со стороны государства или его представителей, что ни один из участников не предполагает, что мы еще можем вернуться к этому идеалу XIX века»[587].

Куда могут завести эти взгляды, показывают более опрометчивые утверждения менее известных участников группы социалистических юристов. Один начинает эссе «Плановое государство и верховенство закона» с «переопределения» верховенства закона[588]. В результате его топорной работы получилось такое определение: «Все, что принимает парламент в качестве верховного законодателя»[589]. Это позволяет автору «уверенно утверждать, что несовместимость планирования с принципом верховенства закона [на что первыми указали социалисты!] – это миф, сохраняемый только благодаря предрассудкам или невежеству»[590]. Другой член той же группы даже находит возможным следующим образом ответить на вопрос о том, продолжал бы доминировать в нацистской Германии принцип верховенства закона, если бы Гитлер пришел к власти конституционным путем: «Ответ – да; большинство было бы право: принцип верховенства закона действовал бы, если бы большинство своими голосами отдало ему власть. Возможно, большинство поступило бы неразумно и безнравственно, но восторжествовал бы принцип верховенства закона. Потому что в демократии право – это то, что делает таковым большинство»[591]. Здесь перед нами самая пагубная путаница нашего времени, выраженная в предельно бескомпромиссных выражениях.