Конституция свободы

Аналогично, субсидирование тех или иных видов деятельности из средств, получаемых за счет налогов, которое нам придется рассмотреть в связи с политикой в области жилищного строительства, сельского хозяйства и образования, поднимает проблемы более общего характера. Мы не можем просто отмахнуться от них, сказав, что не должно быть вообще никаких государственных субсидий, поскольку в ряде областей, бесспорно относящихся к компетенции государства, таких как оборона, они, вероятно, лучший и наименее опасный метод стимулирования необходимого развития, и часто это более предпочтительно, чем полная передача той или иной сферы деятельности государству. Вероятно, в связи с субсидиями может быть установлен только один общий принцип, состоящий в том, что их обоснованием должны быть не интересы непосредственных получателей (будь то потребители или производители субсидируемых благ), а только общие выгоды, которые достанутся всем гражданам, – то есть общее благосостояние в истинном смысле слова. Субсидии служат правомерным инструментом политики не в качестве средства перераспределения дохода, а только в качестве средства использования рынка для предоставления услуг, которые не могут быть ограничены кругом тех, кто платит за них в индивидуальном порядке.

Пожалуй, самым заметным пробелом в обзоре, который следует ниже, является отсутствие систематического обсуждения производственной монополии. Тщательно все обдумав, мы исключили этот предмет, потому что он не обладает той важностью, которую ему обычно приписывают[646]. Для либералов антимонопольная политика обычно была главным объектом их реформаторского пыла. Боюсь, я и сам в прошлом использовал тактический аргумент, что нам не удастся обуздать силу принуждения со стороны профсоюзов, если мы одновременно не будем атаковать производственные монополии. Но со временем я пришел к убеждению, что было бы лицемерием представлять существующие монополии в области труда и в области производства так, будто они одинаковы. Это не означает, что я разделяю позицию ряда авторов[647], для которых производственная монополия в некоторых отношениях есть явление благотворное и желательное. Мне, как и пятнадцать лет назад[648], все еще кажется, что было бы неплохо, если бы монополист исполнял для экономической политики роль мальчика для битья, и я признаю, что в США законодательству удалось создать общественное мнение, неблагоприятное для монополий. В той мере, в какой обеспечение общих правил (таких, как запрет на дискриминацию) способно обуздать монопольную власть, оно вполне благотворно. Но добиться эффекта в этой области можно только постепенным совершенствованием наших законов о корпорациях, патентах и налогообложении, а об этих вещах вряд ли можно сказать коротко что-либо содержательное. Тем не менее я все более сомневаюсь в благотворном характере каких бы то ни было дискреционных действий государства против отдельных монополий, и меня серьезно тревожит произвольный характер политики, нацеленной на ограничение размера отдельных предприятий. И когда в результате такой политики создается ситуация, в которой крупные фирмы боятся в ходе конкурентной борьбы понижать цены, чтобы не быть обвиненными в нарушении антитрестовского законодательства, – как иногда происходит в США, – все это становится просто абсурдом.