Конституция свободы

В нынешней политике отсутствует осознание того, что вред приносят не монополии и не величина предприятий, а только препятствия для входа в отрасль производства или деятельности, а также некоторые другие монополистические практики. Монополия определенно нежелательна, но только в том же самом смысле, в каком нежелательна любая нехватка чего-либо; и ни в том, ни в другом случае это не означает, что мы в силах избежать этого состояния[649]. Один из малоприятных фактов жизни заключается в том, что определенные виды производственных ресурсов (а также определенные преимущества и традиции конкретных организаций) не поддаются копированию, а также и в том, что некоторые блага редки. Нет никакого смысла пренебрегать этим фактом и пытаться создавать такие условия, которые имели бы место, «если бы» конкуренция была эффективна. Закон может эффективно запретить только некие действия, но не положение дел. Мы можем надеяться только на то, что всякий раз, когда конкуренция снова становится возможной, никому не будут мешать воспользоваться этой возможностью. Когда монополия опирается на искусственно созданные препятствия для входа на рынок, есть все основания от них избавиться. Есть также веские основания для запрета ценовой дискриминации в той степени, в какой это осуществимо с помощью общих правил. Но достижения государства в этой области настолько ничтожны, что просто поразительно, как можно до сих пор рассчитывать, что наделение правительства дискреционными полномочиям даст что-нибудь помимо увеличения этих препятствий. Опыт всех стран доказал, что дискреционные методы регулирования монополий вскоре начинают использоваться для того, чтобы разделять монополии на «хорошие» и «плохие», и что власти всегда больше озабочены защитой якобы хороших, чем недопущением плохих. Я сомневаюсь в существовании «хороших» монополий, заслуживающих защиты. Но всегда будут неизбежно существовать монополии, изначально временный и эфемерный характер которых нередко делается постоянным благодаря заботе правительства.

Но хотя мало чего можно ждать от тех или иных специальных действий правительства против производственных монополий, совершенно иная ситуация имеет место там, где государства сознательно поощряли рост монополий и даже отказались от выполнения главной функции государства, предотвращения принуждения, поскольку освободили их от соблюдения общих норм закона, как они это долгое время делали в области трудовых отношений. Печально, что в демократии после периода, когда были популярны меры в пользу отдельной группы, аргументация против привилегий оказывается аргументацией против групп, которые в недавнем прошлом пользовались особой благосклонностью общества, потому что, как тогда считалось, они нуждаются в особой помощи и заслуживают ее. Однако не может быть сомнений, что основные положения принципа верховенства закона нигде в последнее время не нарушались столь всеобъемлюще и с такими серьезными последствиями, как в случае профессиональных союзов. Поэтому политика в отношении к ним будет первой важной проблемой, которую мы рассмотрим.

Глава 18 Профсоюзы и занятость

Государство, долгое время враждебное к другим монополиям, неожиданно стало покровителем и защитником трудовых монополий, с которыми демократия не может смириться, которые она не в состоянии контролировать, не разрушая их, и, вероятно, не сможет разрушить, не разрушив саму себя.

Генри Е. Саймонс

[650]

1. Государственная политика в отношении профсоюзов чуть более чем за столетие перешла от одной крайности к другой. Если раньше почти всё, что делали профсоюзы, если они не были вообще запрещены, было незаконным, то теперь они превратились в крайне привилегированные организации, к которым неприменимы общие нормы закона. Ситуация с профсоюзами – единственный важный случай, в котором государство очевидным образом воздерживается от выполнения своей главной функции – предотвращения принуждения и насилия.

Такому изменению очень способствовал тот факт, что профсоюзы изначально имели возможность апеллировать к общим принципам свободы[651], а впоследствии сумели сохранить поддержку либералов даже после того, как вся дискриминация против них прекратилась и они приобрели исключительные привилегии. Очень мало других примеров, когда прогрессисты обнаруживали подобное нежелание обсуждать разумность отдельных мер, а интересовались в основном лишь, «за профсоюзы или против них» направлена эта мера или, как обычно говорится, «за рабочих или против»[652]. Но даже самого беглого взгляда на историю профсоюзов достаточно, чтобы понять, что разумная позиция должна лежать где-то между крайностями, которыми отмечена их эволюция.