Конституция свободы

«Принуждение обычаем» становится препятствием только тогда, когда привычный способ делать то или иное дело перестает быть единственным известным индивиду, так что у него появляется возможность помыслить другие способы достижения желаемого. Главным образом в связи с ростом индивидуального интеллекта и склонности отказываться от привычного способа действий возникла необходимость сформулировать в явном виде или переформулировать правила и постепенно перейти от позитивных предписаний к преимущественно негативному ограничению спектра действий, чтобы они не были вторжением в равно признанные личные сферы других.

Переход от специфичного обычая к закону даже лучше, чем переход от приказа к закону, иллюстрирует то, что, за отсутствием лучшего термина, мы назвали «абстрактным характером» подлинного закона[247]. Его общие и абстрактные правила устанавливают, что при определенных обстоятельствах действие должно удовлетворять некоторым условиям, но при этом все разнообразные виды действий, удовлетворяющие этим условиям, дозволены. Правила лишь обеспечивают рамки, в которых должен двигаться индивид, но внутри них решения принимает он сам. Если затрагиваются его отношения с другими частными лицами, запреты имеют почти исключительно негативный характер, если только тот человек, к которому относятся эти правила, сам собственными действиями не создал условий, из которых вытекают позитивные обязательства. Запреты инструментальны, они – средства, предоставленные в его распоряжение, благодаря им он получает часть данных, которые он может использовать как основу своих решений наравне с собственным знанием конкретных обстоятельств места и времени.

Поскольку законы определяют лишь часть условий, которым должны удовлетворять действия индивида, и они применимы к заранее не известным людям в момент возникновения указанных в них обстоятельств независимо от большинства фактов, характеризующих конкретную ситуацию, законодатель не может предвидеть, каким окажется их влияние на конкретных людей или в каких целях эти люди будут их использовать. Когда мы говорим, что законы «инструментальны», мы имеем в виду, что, соблюдая их, индивид по-прежнему преследует свои собственные цели, а не цели законодателя. Конкретные цели деятельности, имеющие всегда частный характер, не должны входить в формулировку общих правил. Закон будет запрещать убийство другого человека вообще или убийство в большинстве случаев, за исключением разве что условий, определенных так, что они могут возникнуть в любое время и в любом месте, но не убийство каких-то конкретных людей.

Соблюдая такие правила, мы не служим цели другого человека, и нельзя сказать, что мы подчинены его воле в собственном смысле слова. Едва ли можно рассматривать мое действие как подчиненное воле другого, если я использую установленные им правила в собственных целях подобно тому, как я мог бы использовать свое знание законов природы, а этот человек не знает о моем существовании, или о тех обстоятельствах, в которых правила будут применены ко мне, или о том, как они повлияют на мои планы. По крайней мере, во всех тех случаях, когда угрозы принуждения можно избежать, закон просто изменяет имеющиеся в моем распоряжении средства и никак не определяет цели, к которым я стремлюсь. Было бы смехотворным утверждение, что, выполняя условия договора, я подчинен чьей-то воле, если я не мог бы его заключить, не будь признанного правила, согласно которому обещания должны выполняться, или что мной движет чья-то воля, когда я принимаю правовые последствия любого другого действия, предпринятого мною в условиях полного знания закона.

Знание, что определенные правила применимы во всех случаях, значимо для индивида, потому что вследствие этого знания различные цели и формы деятельности приобретают для него новые качества. Он тем самым знает о созданных человеком причинно-следственных отношениях, которые он может использовать при осуществлении любых своих замыслов. Воздействие этих созданных человеком законов на деятельность индивида типологически эквивалентно воздействию законов природы: знание их позволяет ему предвидеть последствия собственных действий и помогает уверенно строить планы. Нет большой разницы между знанием, что если он разложит костер в своей спальне, то дом сгорит, и знанием, что если он подожжет дом своего соседа, то попадет в тюрьму. Подобно законам природы, законы государства определяют твердо установленные особенности среды, в которой ему приходится жить; они хоть и лишают его части открытых для него возможностей, но, как правило, не сводят его выбор к некоему конкретному действию, которого ждет от него кто-то другой.