Контрреволюция

В клубе уже знали, что убийца, молодой еврей Каннегисер[156], застрелил Урицкого при входе в учреждение ЧК[157]. Он в возникшей суматохе поспел выскочить из дверей и, вскочив на велосипед, оставленный им там, понесся через Дворцовую площадь и далее по Миллионной улице. У ворот одного из домов велосипед зацепился за что-то и упал. Каннегисер, бросив велосипед, вбежал во двор, поднялся по черной лестнице на второй или третий этаж, где случайно оказалась открытой дверь в квартиру князя Меликова. Убийца быстро прошел через кухню к парадному входу, в передней сорвал с вешалки чье-то пальто и, одев его, стал спускаться с парадной лестницы. Однако в этот момент весь дом был уже оцеплен чинами ЧК, убийцу арестовали, в доме начался повальный обыск.

Дом этот принадлежал Английскому клубу и, выходя на Миллионную улицу, своей тыловой частью примыкал к дому на Дворцовой набережной, в котором находился сам клуб. Вплотную к дому Английского клуба на набережной примыкал дом Нового клуба, в котором я обедал.

После обеда бывший министр земледелия князь Васильчиков[158] предложил мне сыграть партию на биллиарде. Мы принялись играть, а генерал Ванновский[159] с трубкой в зубах сидел на высоком кожаном диване, тянувшемся вдоль стены биллиардной, и молча следил за игрой.

В биллиардную вошли два молодых члена клуба, Нарышкин и Неклюдов, и предупредили меня, что рядом, в Английском клубе, идет обыск, что чины ЧК могут появиться и у нас, а так как я хожу с чужим паспортом, а прислуга клуба меня прекрасно знает, то для меня могут последовать крупные неприятности.

Васильчиков положил кий и предложил прекратить игру, но я в то время, очевидно, недооценивал опасность, которой я себя подвергал. Я захотел закончить партию, и, только доиграв ее, мы вместе с Васильчиковым спокойно вышли из клуба. На нашем месте начали играть Нарышкин и Неклюдов, а Ванновский остался на своем диване, продолжая курить трубку.

Не прошло и получаса, как в клуб вошли чины ЧК, все присутствующие были арестованы и, по-видимому, явились первыми жертвами террора, последовавшего вслед за убийством Урицкого.

Дело о 15 миллионах на этом оборвалось. Только значительно позднее, уже во время Гражданской войны на Юге России, я получил сведения, на основании которых мог себе составить представление о том, зачем были нужны французам эти крупные суммы в рублях и какой ответственности я подвергал себя, принимая участие в этом деле.

Союзники еще в самом начале 1918 года заключили соглашение с генералом Алексеевым о предоставлении Добровольческой армии на борьбу с большевиками 100 миллионов рублей, по 10 миллионов в месяц, и я не сомневаюсь в том, что эти 15 миллионов, которые французское посольство старалось добыть каким-то тайным путем, через частные фирмы, при содействии посредников, с выдачей куртажа, предназначались на контрреволюционные цели и должны были пойти, может быть частично, на контрреволюционные начинания непосредственно самого посольства, а главным образом на очередной взнос по соглашению с генералом Алексеевым.

Между тем в Петрограде, в связи с убийством Урицкого, начались усиленные аресты и обыски. Аресты происходили не только по ночам на квартирах, но и днем на улицах. Мы ехали как-то под вечер с женой на трамвае по Невскому. Не знаю, по какой причине, но мне вдруг пришло в голову не возвращаться домой, а пойти переночевать к старой знакомой директрисе частной женской школы, к которой можно было пройти незамеченным никем из дворников, ни швейцаром. Жена не возражала, и я, сойдя с трамвая, направился в противоположную сторону. На следующей остановке в трамвай вошли чины ЧК, и двое или трое находившихся в нем мужчин были арестованы.

Опять я случайно избег ареста, но мое дальнейшее пребывание в Петрограде, да вообще в пределах Советского Союза, становилось, безусловно, опасным. Нужно было бежать, но куда?

Украина после Брестского мира[160] приобрела какую-то фиктивную или призрачную самостоятельность. На деле она находилась под властью немцев. Ехать на Украину означало эмигрировать. В течение всего лета представители наиболее состоятельных классов правдами и неправдами добивались украинского гражданства и получали визу на выезд в Киев. Попытался и я достать визу, украинцем я не был, но родился в пределах Украины. Мое дело с получением прав гражданства как-то затянулось, а после убийства Урицкого и обнаруженного намерения меня арестовать предпринимать официальное ходатайствование о визе было все равно что самому лезть в петлю.

Приходилось бежать нелегально.

Помог мне мой былой подчиненный, молодой еврей, заведовавший гаражом Отдела пропаганды Государственной думы.