Контрреволюция

Прежний авторитет начальников в связи с положением и чином окончательно исчез в среде офицерской молодежи. Былая деятельность, даже заслуги и отличия не имели больше никакого значения. Оценка начальников, генералов, офицеров зависела от степени их участия в Гражданской войне, в Быховском сидении[210], в «Ледяном походе»[211].

Все это стало мне понятным не сразу, а постепенно, по мере того как я знакомился с историей возникновения Добровольческой армии.

В связи с этим установилась своеобразная «добровольческая» иерархия, на основании которой велись все назначения на должности в армии.

Под «Быховским сидением» подразумевалось совместное пребывание участников Корниловского выступления под арестом в Быхове, в старом католическом монастыре. Первоначально там находились Корнилов, Лукомский, Романовский, Плющик-Плющевский, Аладьин, потом туда были переведены арестованные в Бердичеве Деникин, Марков, Эрдели и другие.

Условия ареста в Быхове был довольно легкие, и арестованные имели возможность сноситься с внешним миром. Внутреннюю охрану нес Текинский полк, преданный Корнилову, и это позволило всем арестованным в сумятице, возникшей в Быхове во время Октябрьской революции, бежать из тюрьмы. Корнилов пошел походным порядком во главе полка, остальные рассеялись и бежали поодиночке. В конце ноября 1917 года все собрались на Дону.

Совместное пребывание в заключении спаяло всех арестованных в крепкую группу людей, озлобленных на тех, которых они считали главными виновниками несчастий, обрушившихся на них и на всю Россию. Этими виновниками в их глазах являлись большевики, и они прибыли на Дон, рассчитывая найти в казачьих областях ту почву, на которой возможно развить борьбу с большевизмом.

«Ледяным походом» называли переход добровольческих частей, сформированных в Ростове-на-Дону, походным порядком из Ростова на Кубань. Переход этот произведен был ранней весной 1918 года, когда по ночам бывали еще сильные морозы, днем оттепель превращала дороги в невылазную грязь. По пути шли непрерывные схватки и даже серьезные бои, а потому весь поход был тяжелым испытанием и участники его пользовались особым почетом, и им был даже присвоен особый знак отличия.

В Екатеринодаре всюду, конечно, господствовали непоколебимые контрреволюционные настроения, но они были неоднородны по своему направлению: были республиканцы, понемногу все больше и больше становилось монархистов.

Сам Деникин твердо держался лозунга «Борьба за Великую, Неделимую Россию, с доведением страны до Учредительного Собрания» и упорно отказывался поднять монархический флаг.

В широких массах офицерства, в особенности в офицерских полках имени Корнилова и Алексеева, также преобладали республиканские настроения. Эти части составляли ядро армии и на своих плечах вынесли всю тяжесть «Ледяного похода» и первоначальных боев на Кубани. В них влились наиболее пылкие молодые люди, непосредственно столкнувшиеся с тягостными последствиями утраты дисциплины и развала армии. Они своими глазами видели насилия над офицерами, слышали отказы идти в бой, наблюдали братанье с немцами. Многих из них толкнуло в контрреволюцию чувство самосохранения, когда в настроениях солдатской массы они стали чувствовать угрозу своей жизни.

Эта молодежь, в большинстве своем без какого-либо систематического политического образования, воспитанная в определенных понятиях о чести и интересах родины, болезненно переживала Брестский мир, в котором видела предательство, а в нем повинны большевики. Дальше этого рассуждения большинство не шли. Заглянуть глубже в сущность гражданских событий, разворачивающихся в стране, это большинство не пыталось, да, пожалуй, и не умело.

Начальство и руководители Белого движения держались примерно тех же взглядов и точно старались не допускать или избегали определения конечных целей контрреволюционной борьбы: слишком уж разнообразны были устремления и желания всех составных элементов добровольческого коллектива.

Когда на Дону и Кубани установилось некоторое спокойствие, в этот район нахлынули толпы беженцев, спасавшихся от большевиков, представителей цензовой России и интеллигенции.

Эти беженцы принесли с собой свою собственную идеологию, гораздо менее бескорыстную, чем у первых бойцов Добровольческой армии. Она принесла с собой и знания, и некоторый опыт в общественной и даже государственной работе. Первоначальное ядро борцов за «Великую, Неделимую» обросло широким и глубоким слоем представителей различных политических течений. Это позволило создать ряд учреждений государственного характера и развить их деятельность, но, несомненно, нарушило однообразие первоначальных устремлений участников Белого движения.

Эта раздробленность в идеях, целях и действиях в стане белых, в противоположность крепкой спаянности красных, уже являлась предпосылкой конечного разгрома Белого движения.