Контуженый

На следующий день из Северодонецка в Луганск нас везет уже знакомый водитель «Краскопласт» Валера. Он радостно сообщает, что на дороге в Луганск укладывают новый асфальт. Такие вещи поднимают настроение местным жителям не меньше, чем победы на фронте.

В кабину к водителю поместились Михалыч и Лиза. Я расположился в открытом кузове вместе с поврежденными беспилотниками. Михалыч обсуждает с Валерой, где лучше достать добротный фургон.

При въезде в Луганск появляется мобильный интернет. Лизе не терпится включить телефон и отправить фотоотчеты в чат. Проходят томительные минуты ожидания, и вместе с потоком словесной поддержки телефон информирует эсэмэсками о входящих платежах.

– Михалыч, скоро в новый рейс, – радуется Лиза.

Мы едем на рынок, останавливаемся около киоска по ремонту телефонов. Я машу знакомому мастеру из кузова «газели». Выходит Кутузов. На лице возбужденно-радужная улыбка, в точности, как моя, будто в зеркало смотрюсь. С поправкой на искусственный глаз, конечно.

Кутузов разглядывает поврежденные беспилотники:

– Для наших, на фронт?

– Сможешь починить?

– Всех умельцев позову. Навалимся и сделаем.

Я толкаю Михалыча в бок:

– А ты сомневался. У нас общая Родина.

– И общая Победа.

29

Я расстаюсь с волонтерами в центре города. Михалыч должен найти новое средство передвижения, а Лиза выполнить обещание – перевезти раненную бабушку с собакой и кошкой к родным в Россию.

Водитель Валера везет меня на «Краскопласт». Он в курсе, что я ищу Руслана Краско и оправдывается:

– Я только экспедитор – груз принял, груз сдал. Сведу тебя с нашим завцехом. Она должна знать про руководство.

– Женщина? – удивляюсь я и понимаю, что мужчины сейчас нужнее на фронте.

– Молодая, – подмигивает Валера. – Алена Анатольевна, строгая и стройная.

На территории небольшого завода работа кипит, чувствуется, что пластиковые окна разрушенному региону сверхнеобходимы. Алена Анатольевна берет накладные у Валеры, а мне велит подождать во дворе.

Когда я думаю, что про меня забыли, женщина появляется. По гордой осанке и властному взгляду можно подумать, что ей за тридцать. Но гладкая кожа и здоровые волосы сигнализируют, что Алена вряд ли много старше меня. В ночном клубе и легкомысленной одежде она будет выглядеть самоуверенной разбитной девчонкой.

Карие, с опасным прищуром, глаза Алены рассматривают меня. Небритость на щеках она одобряет, а пыльная одежда женщине не нравится.

Я невольно отряхиваюсь и оправдываюсь:

– Под бомбежку попал с волонтерами.

– Война рядом, – понимающе кивает Алена. – Так ты волонтер? А Валерий сказал, ты служил вместе с Краско-младшим.

Перед красивой начальницей хочется подчеркнуть, что я не простой ополченец.

– Воевал до ранения. Командовал минометным расчетом. Нам дали Руслана как оператора беспилотника. Мы звали его Русик.

– Вас ранило в один день?

– В неудачный день. Хотя этот день можно считать моим вторым днем рождения. – Я называю дату и цель визита: – С тех пор Руслана не видел. А хотелось бы.

– Вот оно что. Нашего директора Николая Краско на следующее утро нашили мертвым. Вроде крепкий был мужчина. Теперь я понимаю. О сыне узнал, вот сердце и не выдержало.

Я вспоминаю последнюю переписку Шмеля со Златой. Она приезжала накануне к Николаю Краско в Луганск и сообщила Денису: «Он выпил и уснул, я ушла». Шмель требовал подтверждения, словно придавал этому особый смысл: «Мне надо знать точно!»

Что знать? Сколько выпил? Почему ушла?

А Злата ответила также загадочно: «Я сделала это». Что она сделала? Украла деньги? Краско бы и так их отдал. Еще Злата призналась, что боится. Чего? Или кого?

Краско-старший уже не ответит. Возможно, Алена даст подсказку.

– Николай Краско много выпивал? Он точно умер от сердца?

Алена пожимает плечами:

– Думаю, меру знал. Иначе бы не стал владельцем завода. А вскрытия нынче не проводят. Все врачи при деле, раненых надо спасать.

– А его сын, что сказал?

– На похоронах директора Руслана не было. Только наши заводские.

– Ну да, он же был ранен. Я тоже долго в себя приходил.

– У Руслана ранение в лицо. Говорили, с носом что-то.

Я напрягаюсь. Второй человек говорит, что Руслан Краско ранен в лицо. На этот раз сведения точные, из близкого окружения. И к Злате приезжал боец с бинтами на голове, упоминавший Луганск. После чего Злата исчезла. Хотя у раненого пришельца перебинтован мог быть лоб, а у Русика поврежден нос. Опять остаются вопросы.

– Спасибо, Алена. Как мне увидеть Руслан Краско? Он сейчас на заводе?

– Нет. Его и в городе нет.

– Почему? – удивляюсь я.

– Руслан Краско в Ростове-на-Дону лечится. Операция, реабилитация.

– Руслан теперь владелец вашего завода?

– Получается так. Вникает постепенно. Из Ростова руководит.

– Так можно?

– Все деньги и материалы из России. И доход туда. Нам зарплату привозят.

– А как его ранили?

Алена пожимает плечами:

– Могу спросить. Кто-нибудь на заводе знает.

– Лучше я сам его спрошу. Алена, ты можешь позвонить Руслану? Я договорюсь о встрече.

– Я с Русланом Николаевичем еще не виделась, но телефон знаю.

Она замолкает, словно набивает цену.

– Пожалуйста, – умоляю я.