Копи царя Соломона

Сэр Генри и Амбопа, сидя рядом, тихо беседовали на невообразимой смеси зулусского и ломаного английского. Я устроился на пахучем ложе из папоротника и, полузакрыв глаза, следил за их оживленной жестикуляцией. Затем перевел взгляд на Джона Гуда, – но… он куда-то исчез. Я рассеянно поискал его глазами и обнаружил, что капитан в одной фланелевой рубахе и куцых панталонах бродит у ручья, в котором уже успел выкупаться. Привычка к чистоплотности была настолько сильна в нем, что Джон, вместо того чтобы отдыхать, увлеченно занимался своим туалетом. Он уже успел выстирать свой гуттаперчевый воротничок, вычистить пиджак, жилет и изорванные во время наших мытарств брюки. Затем наш капитан аккуратно сложил одежду на берегу, взял ботинки и принялся листьями папоротника счищать с них грязь. Еще в горах он припрятал кусок жира антилопы и теперь натер им свою обувь, так что она приняла более или менее пристойный вид. Затем он обулся, сел, вынул из небольшого дорожного мешка, с которым никогда не расставался, гребешок со вставленным в его ручку крохотным зеркальцем и начал тщательно изучать свою физиономию. По-видимому, что-то его не устроило: Джон сперва аккуратно расчесал и пригладил волосы, а затем, поднеся зеркальце чуть ли не вплотную к лицу, ощупал свой покрытый изрядно отросшей щетиной подбородок.

«Не может быть! – подумал я. – Неужто он собирается бриться?»

И не ошибся. Капитан встал, взял все тот же кусок жира, направился к ручью и тщательно выполоскал его. Вернувшись, он порылся в своем мешке и извлек оттуда безопасную бритву.

Это было вдвойне интересно, и я, ухмыляясь про себя, продолжил свои наблюдения. Усердно натерев жиром подбородок и щеки, капитан приступил к бритью. Очевидно, процесс этот был весьма болезненным, так как время от времени он охал и стонал, соскребая торчащую во все стороны густую, жесткую поросль.

Наконец Джон кое-как управился с правой щекой и частью подбородка, а когда перебрался на другую половину лица, я вдруг заметил, как нечто, словно сверкнувшая молния, стремительно промелькнуло прямо над его головой.

Со страшным проклятием Гуд вскочил на ноги – хорошо еще, что в руках у него не было опасной бритвы, а то от неожиданности он мог бы полоснуть себя по горлу. Я тоже поднялся и увидел шагах в двадцати позади капитана группу мужчин. Все они были довольно высокого роста, темнокожие, но в цвете их кожи присутствовал какой-то красновато-медный оттенок. У некоторых на головах развевались пышные султаны из черных перьев, а на плечи были наброшены плащи из шкур леопарда – вот и все, что я успел заметить в первое мгновение.

Тем временем молодой человек лет семнадцати отступил назад и, явно гордясь собой, присоединился к соплеменникам. Вероятно, именно он и метнул нож. Пока я соображал, что следует предпринять, крепкий старик туземец схватил прыткого молодого воина за руку и начал ему что-то сердито выговаривать. После этого вся компания неторопливо направилась к нам.

Сэр Генри, капитан и Амбопа угрожающе подняли ружья стволами вверх, но незваные гости не обратили на этот жест ни малейшего внимания. Я сразу сообразил, что эти туземцы не знают, что такое огнестрельное оружие, иначе они не отнеслись бы к нему с таким пренебрежением.

– Бросьте ружья! – крикнул я им. – Нам нужно убедить их в том, что мы пришли с миром.

Мои спутники тут же послушались, а когда туземцы приблизились и остановились перед нами, я обратился к их пожилому предводителю.

– Привет вам! – произнес я на всякий случай по-зулусски, не будучи уверен, что меня поймут.

К моему великому удивлению, старик ответил. Причем на наречии, столь похожем на зулусский язык, что мы с Амбопой даже переглянулись.

– Привет вам! – гортанно выкрикнул воин. – Откуда вы пришли? Кто вы? И почему у троих из вас лица белые, а четвертый похож на сыновей наших матерей?

Я покосился на Амбопу – у меня мелькнула мысль, что вождь прав, однако не это было сейчас главным.

– Мы – мирные чужеземцы, – спокойно и медленно произнес я, стараясь, чтобы он меня понял. – Мы пришли из-за гор. А этот человек, зовут его Амбопа, – наш слуга.

– Не лги, – старый воин нахмурился, – ни один человек не может перейти горы, где все живое гибнет. Впрочем, и ложь твоя ни к чему. Чужеземцы не имеют права ступить на Землю Кукуанов. Вам придется умереть. Таково повеление нашего короля.

Признаюсь, его ответ несколько ошеломил меня, особенно когда я увидел, что туземцы положили руки на пояса, на которых висело в ножнах нечто весьма похожее на тяжелые тесаки.

– Что там вещает эта старая обезьяна? – спросил капитан.

– Он говорит, что они намерены убить нас, – мрачно процедил я сквозь зубы.

– О Господи, – вздохнул Джон. – Вот тебе и райское местечко!

Как всегда с ним бывало при сильном волнении, Гуд принялся теребить свою вставную челюсть. Он поднес руку ко рту и вынул ее, затем быстро вставил обратно и звонко прищелкнул языком.

При виде этого у гордых кукуанов вырвался вопль ужаса. Они мигом отпрянули в сторону.

– Что происходит? – спросил я, удивленно взглянув на сэра Генри.