Копи царя Соломона

– Когда жена законного короля убедилась, что господин ее мертв, она с плачем схватила ребенка и скрылась. Два дня спустя голод привел эту женщину в какой-то крааль, но никто не хотел дать ей молока или какой-нибудь иной пищи, потому что, мой повелитель, люди не любят несчастных… Только глубокой ночью одна девочка-подросток пожалела ее, прокралась в тайник и принесла еды. Жена Имоту со слезами поцеловала ее и еще до восхода солнца вместе с мальчиком ушла в горы. Там, вероятно, они и погибли, потому что с тех пор никто не видел ни женщину, ни ее сына.

– Так, значит, если бы Игнози остался жив, он стал бы законным королем кукуанского народа? – спросил я.

– Верно. Знак священной змеи опоясывает его тело. Если Игнози выжил, он – король по праву. Но, к сожалению, я думаю, что мальчик давно погиб… Мой повелитель, – старик указал на равнину, где виднелись хижины, обнесенные изгородью, позади которой чернел глубокий ров, – перед тобой тот самый крааль, где в последний раз видели жену короля Имоту с малолетним сыном. Мы остановимся там на ночь, – добавил он, несколько заколебавшись, – если только пришельцы со звезды вообще спят на этой земле.

– Мой добрый друг Инфадус, мы намерены вести себя так же, как и кукуаны, – с величественной небрежностью произнес я. – Это знак почтения к вашему народу.

Не желая и дальше ломать комедию, я обернулся, чтобы взглянуть на нашего капитана, – и едва не столкнулся с Амбопой, который шел вплотную за мной, с огромным интересом прислушиваясь к нашей беседе с Инфадусом. Лицо зулуса выражало жгучее любопытство. Но вот что поразило меня еще больше – в эту минуту он походил на человека, отчаянно пытающегося вспомнить что-то давно и прочно им позабытое.

Вскоре начался спуск к холмистой равнине, расстилавшейся перед нами. Смутные громады гор остались позади; клубы тумана прозрачной дымкой окутывали Грудь Царицы Савской, а Земля Кукуанов тем временем становилась все краше. Растительность здесь поражала своей пышностью, хотя и не такой, как близ экватора; мягкие лучи солнца ласкали нас уютным теплом, удушливой жары не было и в помине. Еще до того, как мы двинулись в путь, Инфадус послал вперед гонца, чтобы тот предупредил о нашем прибытии обитателей крааля, все воины в котором, между прочим, находились у него в подчинении во время военных действий.

Посланец помчался с удивительной быстротой; по словам Инфадуса, он мог пробежать с такой скоростью всю дорогу, так как все кукуаны с самого юного возраста усиленно тренируются в беге. Мы убедились в этом – до крааля оставалось чуть больше двух миль, когда воины Инфадуса, отряд за отрядом, начали выходить из ворот, направляясь нам навстречу.

Сэр Генри, тронув меня за плечо, заметил, что все это, похоже, не сулит нам теплого приема. Что-то в его интонации привлекло внимание старика, и он поспешно проговорил:

– Пусть ничто не тревожит моих повелителей. В моем сердце измена не живет. Эти воины выходят нам навстречу по моему приказу, чтобы приветствовать вас.

Я поблагодарил его кивком, хотя на душе у меня, признаться, тоже было не совсем спокойно…

Отряды кукуанов построились на выступе пологого холма, который находился примерно в полумиле от ворот крааля. Зрелище было действительно грандиозное. Каждый отряд численностью в триста воинов неподвижно застыл на предназначенном для него месте; наконечники копий сверкали на солнце, перья колыхались на ветру. Когда мы приблизились к холму, двенадцать таких отрядов, то есть три тысячи шестьсот туземных богатырей, собрались на нем.

Об этом следует рассказать поподробнее, потому что ничего подобного нам еще не доводилось видеть. Отряды состояли из статных мужчин зрелого возраста, в большинстве своем лет сорока. Среди них не было ни одного человека ниже шести футов, а некоторые и того выше. Головы их украшали тяжелые черные плюмажи из перьев птицы сакобула – точно такие же, как и у наших сопровождающих. Все они были опоясаны белыми буйволовыми хвостами; браслеты из таких же хвостов охватывали правую ногу пониже колена. В левой руке каждый воин держал небольшой круглый щит около двадцати дюймов в диаметре. Щиты эти были сделаны из тонкого листового железа, обтянутого молочно-серой кожей буйвола. Вооружение воинов было простым, но весьма серьезным – короткое тяжелое копье с деревянным древком и широким обоюдоострым наконечником. Такое оружие не предназначалось для метания, а использовалось в рукопашном бою; причем раны, нанесенные им, были смертельно опасными. Помимо копий, каждый воин был вооружен тремя большими ножами – один заткнут за пояс, а остальные укреплены на тыльной стороне круглого щита. Ножи – на их языке «толлы» – заменяют кукуанам метательные ассегаи зулусов; они летят с большой точностью на расстояние до пятидесяти ярдов. Как правило, перед тем как вступить врукопашную, воины обрушивают на противника целую тучу этих толлов.