Корабельная сторона

— Неужели из-за нее?! — посочувствовал Кимка.— Я бы…— Но, вспомнив о Зойке, осекся: — Надо же!..

— Ты знаешь, а мы с ней в день матча вместе купались…

— Врешь!..

— Слово пионера!

— Вот это да!

— Но это во сне…

— А-а…

— Так вот значит,— продолжил, ничуть не смутясь, Санька,— стала она, вроде, тонуть. Я, конечно, цап ее за косы, тащу из воды, а она смеется. Чего это ты, спрашивает, дрожишь? А я, правда, тащу и дрожу. То в жар меня кидает, то в холод. К чему бы это, ты не знаешь?

— Не-е знаю,— нахмурился Кимка, чуя какой-то тонкий подвох,— у меня так не бывает…

— А сегодня,— продолжал Санька,— мы с ней по воздуху летали.

— Это как же, на самолете, что ли?

— Почему на самолете?! Раскинули руки как крылья, и летим. Летали так, летали долго-долго над самой серединой Волги. Устали, опустились на один островок, уселись на травку, и опять то же самое: она на меня глядит, а меня то в жар, то в холод…

— Это от болезни, как пить дать от нее! — авторитетно разъяснил Соколиный Глаз.— Вот увидишь, поправишься, станешь ходить в школу и — никаких снов!.. То есть я хотел сказать, таких вот летучих…

Санька хитро сощурился:

— А у тебя как насчет «полетов» с Горбушкой? Бывает, а?

— Ты что?! Опять, да?

В комнату вошла Мария Петровна, и Кимка стал торопливо прощаться.

— Кимушка, может, покушаешь пончиков? — робко спросила хозяйка.

— Спасибо, тетя Маша, сыт по горло,— ужаснулся Кимка,— мне на кружок надо… Ребята в школе ждут…

Хлопнула обитая черным дерматином дверь, и Соколиный Глаз оказался на свободе. Облегченно вздохнув, Кимка погладил живот и подумал: «После такого харча не то что играть — дышать не сможешь!.. Ох и не завидую я Саньке!.. То ли дело у нас — все время налегке!.. Хочешь — бегом бегай, хочешь — через голову кувыркайся!.. А тут — ни сесть тебе, ни лечь… пузо аж к подбородку лезет!»

Соколиный Глаз завернул за угол, выбрал попрохладнее местечко в тени терраски и плюхнулся на песок.

А Мария Петровна тем временем размышляла о Кимке:

«И до чего же я к нему была несправедливой,— сетовала она,— а парень на поверку оказался золотым!.. Уважительный, скромный… В кружке самодеятельности участвует…» 

Глава третья

Сентябрь на Нижней Волге — самое распрекрасное время года: неистовая жара уже спала, но солнечного тепла еще достаточно, чтобы вдоволь купаться и загорать. Особенно хороши вечера, с сиренево-палевыми закатами и удивительной, умиротворенной тишиной, когда каждое слово, сказанное вполголоса, раскатывается далеко-далеко, околдовывая слушателей своей первородной чистотой…

Минула первая неделя учебы. Из шести дней четыре для Саньки были потеряны — он провалялся в постели, залечивая мазями и усиленным питанием футбольные раны.

Но вот он снова в строю и уже успел заработать три «отлично». Кимка — личность более скромная — по тем же предметом отхватил три «поса» — посредственно — и был этим весьма доволен. Учителя — тем более, так как Кимка в течение всех семи лет обучения особыми познаниями их не баловал. По этому поводу с грустью вздохнул лишь один великолепный СИМ:

— Силен, разбойник! Светлая голова, но ленив необычайно! Но что поделаешь — каждому, как видно, свое!..

Эта оценка историка была для Соколиного Глаза наивысшей и наижеланнейшей похвалой. Еще бы! Даже круглые отличники не оценивались Семеном Ивановичем столь высоко.

Весь субботний вечер друзья посвятили подготовке операции «Степной взрыв». Засветло сходили на «Аладин», запаслись в штабе луками, стрелами, наполнили три металлические банки из-под консервов «урляевской смесью», налили пол-литровую бутылку керосином, вторую — бензином, покрепче зарядили «поджигные». Не забыли и о провианте: положили в рюкзак с десяток розоватых картофелин, три крупные луковицы, кружок колбасы, два батона, несколько кусков сахару и с килограмм домашнего печенья — изделие Марии Петровны.

— Жаль, Сеньки нет! — вздохнул Меткая Рука, бросая робкий взгляд на унылые останки «Марата». Недавнее прибежище бандитов продолжало отпугивать от корабельного кладбища самых разотчаянных смельчаков, и не только мальчишек, но и взрослых. Лишь Кимка с Санькой изредка наведывались сюда и то преимущественно в ясный солнечный день. Но и они старались обходить «Марата» стороной.

— Сенька теперь купается в Каспийском море,— завистливо произнес Кимка,— а может, даже плавает на могучем танкере куда только душа пожелает!..

— Сказанул!.. И никуда он не плавает!.. А сидит, как и мы, за партой и зубрит свои грот-мачты да бизань-мачты… фор-марсели да фор-брамсели.

— Хо! Где ты нахватался таких словечек? — Кимка аж прищелкнул языком от восторга.— Как это… гром-мачта… бузань-мачта…

— Не «гром», а грот… Не «бузань», а бизань… А узнал это я из книги «Устройство парусного корабля»… Мне ее папа подарил.

— Давай сменяемся…

— Еще чего!

Кимка смахнул с носа бисеринки пота.

— На пилотку со звездочкой…

— Врешь! На пилотку!

— Ага…

Меткая Рука на минуту задумался.

— Да нет уж… Не могу, Кимка… Это же подарок. Если хочешь, я тебе почитать ее дам, а ты мне дашь поносить пилотку. Идет?