Корабельная сторона

Начались занятия в школе. Мужчины-учителя, что помоложе, ушли в армию. СИМ тоже ходил проситься на фронт, но ему категорически отказали. Мол, хотя командование и высоко ценит опыт старого разведчика, но… здоровье Семена Ивановича не соответствует тем высоким требованиям, которые предъявляют к военнослужащим врачи.

Это опечалило не только самого СИМа, но навело унынье и на ребят: уж если такому человеку заказана дорога на фронт, то им и подавно! А они все еще надеялись…

В минуту отчаяния их снова выручила Лена. Когда ребята пришли к Бородину и рассказали ему об Абдулке Агабабине, Сергей Николаевич поблагодарил разведчиков за ценные сведения и тут же распрощался, сославшись на занятость, перепоручив гостей жене.

Тут-то они и поведали Лене все свои горестные думы. Она раздумывала недолго.

— Вот что,— сказала Лена,— ребята вы башковитые. Хотя ваша граната и оказалась изобретением велосипеда, но руководство завода к вашим дерзновениям отнеслось заинтересованно. Вот я и подумала: а почему бы вам не оформиться учениками токарей и не начать работать? И заводу пользу посильную принесете, да и сами поднатореете в близких вашему сердцу делах, а?

— А что, идея! — Кимка погладил выпирающую из-под загоревшей кожи скулу.— Я — за, а ты, Сань?

— Подумать надо,— наморщил лоб комбриг.— С мамой посоветоваться…

Санька любил школу, а тут вдруг бросить учебу где-то на полдороге к цели… А у него цель — после школы геологический факультет Московского государственного университета. И вдруг — завод! Правда, род Подзоровых с рабочим классом связан крепкими корнями: все предки по отцовской линии были мастеровыми высокой квалификации. Да и Григорий Григорьевич в молодости начинал с токарного цеха.

— Да,— Санька погрустнел,— учебу бросать жалко, но… видимо, придется. Время такое… Каждому нужно сражаться там, куда его позовет долг!

Санька от волнения заговорил даже с несвойственным ему пафосом.

— Решено, Сань, а? — обрадовался Кимка. Урляеву уже не терпелось показать себя в новой роли. Хо!.. В свободное от работы время он такие смастерит штучки, что все ахнут! Пусть с гранатой заело, у него есть идеи почище!.. Чем, например, плоха задумка о новой подлодке. «Малютка-нырок». Сбросил ее с линейного корабля по специальным салазкам, и пошла такая лодочка: то нырнет, то вынырнет… Вроде дельфина.

— Скажу завтра. Без совета с мамой…— Санька развел руки,— не могу…

Вопреки Санькиному ожиданию, Мария Петровна отнеслась к трудовым планам сына довольно спокойно.

— Решай сам, Александр! — сказала она, зябко поводя плечами.— Война…— И заплакала.

— Мам, не надо! — У Саньки словно что-то оборвалось в груди, с глаз его будто сняли повязку, лишь сейчас он разглядел, как мать за это лето сдала — похудела, возле глаз ее четко обозначились гусиные лапки морщинок, а над правым виском появилась прядка седых волос.

— Ну хочешь, я ни на какой завод не пойду,— пообещал Санька.— И все будет по-старому…

— Нет, Сашенька, по-старому теперь уже не будет.— Подзорова усилием воли заставила себя улыбнуться.— Иди на завод! В эти дни ты там нужнее… А с учебой… Что ж, закончишь учебу после войны…

Санька обнял мать:

— Я знал, что ты рассудишь правильно, мама!..

— Я?! — горько усмехнулась Мария Петровна.— Это жизнь так рассудила, друг мой…— Она взъерошила густой чуб сына.— Гляди-ка ты,— Мария Петровна удивленно развела руками.— Санечка, когда же ты успел так вымахать? Ну-ка, подойди к заветному косяку!..

Улыбающийся комбриг подошел к дверному проему, здесь находился косяк с карандашными отметинами, фиксировавшими Санькин рост. Мария Петровна взяла линейку и карандаш — на косяке появилась новая черточка. От предыдущей ее разделяло солидное расстояние — сантиметров в десять, не меньше. Измерили.

— Одиннадцать! — гордо объявила мать.— А в общем?

— Сто шестьдесят восемь!

— Перерос меня на целых три сантиметра!..

Санька счастливо рассмеялся: минувшей весной он в классе был одним из самых маленьких. Не говоря уже о парнях, все девчонки посматривали на него сверху вниз, это не могло, конечно, не огорчать лучшего ученика класса, к тому же — командира бригады юных разведчиков.

А Настенька Казанкова возвышалась над ним чуть ли не на полголовы. И вот теперь…

— То-то я замечаю, что сынку моему все рубашки малы…

Санька взглянул на свои руки, широкие и мосластые, они выглядывали из рукавов старенькой курточки, как чужие. Санька повел плечами, курточка затрещала по всем швам.

С одеждой в последние годы было так же худо, как с питанием, вот все и поизносилось.

— Придется батины рубашки приспособить.— Мария Петровна залюбовалась своим сыном — «гадкий утенок» превратился в «лебедя», правда, «прекрасным» его пока еще не назовешь, подростковая угловатость проступает и тут и там, но плечи в размахе что твои лебединые крылья.— Перешьем по тебе и отцов капитанский костюм.

В канун войны начальник Каспийского рейдового пароходства наградил Григория Григорьевича и его помощника Бородина суконными командирскими костюмами.