Корабль-призрак

– Вы были приняты в лоно церкви? Как он осмелился обвенчать вас еще до крещения?

– Он провел какой-то обряд, я не возражала.

– Это было крещение, не так ли?

– По-моему, да, но я могу ошибаться.

– Но вы сказали, что отвергаете нашу веру…

– Я видела, как ведут себя люди, ее исповедующие, и решила, что это не для меня. Но до свадьбы я была расположена к этой вере.

– Каковы размеры вашего состояния на попечении отца Матиаша?

– Несколько сотен талеров. Точно знает только он.

Великий инквизитор позвонил в колокольчик. Вошли тюремщики и повели Амину обратно в камеру.

«Почему они так озабочены моими деньгами? – спрашивала себя Амина. – Если им нужны деньги, пусть забирают. Каковы, хотелось бы знать, пределы их власти? Что они могут со мною сделать? Ладно, чего гадать, через несколько дней все само выяснится».

По своей наивности Амина и не подозревала, что за допросами могли пройти годы, когда бы не приближался срок испытания веры! Аутодафе не проводили уже три года, и так уж совпало, что оно должно было состояться ровно через четыре месяца после помещения Амины под стражу. Чтобы провести церемонию с надлежащей пышностью, инквизиторам не хватало обвиняемых, способных выдержать эту последнюю пытку. Требовалось поскорее найти еще несколько жертв, и Амина удачно им подвернулась, иначе ее наверняка промытарили бы в темнице куда как дольше.

Амина провела в неведении и страхе невыносимо долгий месяц, прежде чем ее снова вызывали в Залу правосудия. Вновь ее спрашивали, готова ли она сознаться. Раздосадованная заключением и несправедливостью судилища, она воскликнула:

– Я уже ответила, что мне не в чем сознаваться! Поступайте со мною как угодно, только не тяните!

– Даже пытки не заставят вас сознаться?

– А вы испытайте меня, – дерзко отозвалась Амина. – Испытайте меня, жестокосердные люди. Если услышите хоть слово – ославьте малодушной! Да, я лишь слабая женщина, но вам меня не запугать! Я вас презираю!

Очень редко звучали в Святом суде подобные слова, и еще реже их бросали в лицо судьям с такой решимостью. Впрочем, инквизиция никогда не прибегала к пыткам до тех пор, пока обвиняемого не признавали виновным.

– Посмотрим, – произнес великий инквизитор. – Уведите ее.

Амину отвели в камеру.

Между тем отец Матиаш успел несколько раз за этот срок переговорить с инквизиторами. Пускай он в гневе обвинил Амину и засвидетельствовал свое обвинение, священник не находил себе места и изнывал от беспокойства. Долгое житье бок о бок, доброта, которую Амина выказывала ему вплоть до самого отъезда, осознание того, что она не приняла полностью христианское вероучение, ее отвага и стойкость, наконец, ее молодость и красота – все это располагало к ней и говорило в ее пользу.

Теперь пастырь стремился лишь побудить ее сознаться в неправедном деянии и принять истинную веру, тем самым спасая душу и жизнь. Под этим предлогом отец Матиаш добился от Святого суда позволения навестить Амину в темнице и пришел туда в надежде вразумить заблудшую овечку. Соизволение было даровано ему как особая милость, поскольку инквизиторы по многим причинам просто не могли отказать священнику в такой малости.

На третий день после второго допроса, в неурочный час, дверь камеры распахнулась, и отец Матиаш вошел в узилище. Засов за его спиной немедленно задвинули.

– Дитя мое, бедное мое дитя! – горестно вскричал священник.

– Не смейтесь надо мною, отец. Это ведь вы упекли меня сюда.

– Верно, ты здесь из-за меня, Амина, но я могу тебя вызволить, если ты мне позволишь.

– С радостью, святой отец. Ведите.

– Нет, ты не поняла. Нужно многое обсудить и многое сделать. Из темниц вроде этой так просто не выходят.

– Тогда скажите то, что собирались сказать. Что нужно делать?

– Хорошо.

– Погодите. Сначала ответьте мне на один вопрос, крайне важный для меня. Вы слышали что-нибудь о Филипе?

– Да, кое-что слышал. Он жив и здоров.

– Где же он?

– Скоро будет здесь.

– Спасибо, Господи! Мне разрешат с ним увидеться?

– Это зависит от твоего поведения.

– Вот как? Тогда растолкуйте, чего от меня добиваются.

– Сознайся в своих грехах, в своих преступлениях.

– В каких грехах? Я точно не преступница.

– Разве не ты якшалась с темными силами, не ты призывала духов и искала помощи тех, кто обитает в ином мире?

Амина промолчала.

– Отвечай, дочь моя. Ты сознаешься?

– Я не признаю, что делала что-то дурное.

– Бесполезная увертка! Тебя застали за этим занятием – я сам и другие люди. Зачем отрицать очевидное? Ты ведь догадываешься, какое наказание тебя ожидает? Сознайся, прими благословение Святой Церкви!

– Для чего мне благословение вашей церкви? Или вы караете тех, кто его отвергает?

– Вовсе нет, но ты уже согласилась окреститься, тут тебя не нужно упрашивать, зато, если окрестилась, ты должна войти в лоно церкви, или тебя сочтут еретичкой.

– Когда крестилась, я не понимала, что происходит.

– Допустим. Но ты согласилась на обряд.

– Пусть так. Поведайте, какие кары меня ждут, если я откажусь?