Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой

Немцы обнаружили PQ-17 1 июля, чуть раньше 13 ч, юго-восточнее острова Ян-Майен. Суда шли сквозь полосы тумана, которые перемежались небольшими участками, где ярко сияло солнце, когда моряки вдруг услышали гул самолета. Вскоре он усилился до рева. «Самолет пролетел над конвоем примерно в 60 м над "Айронклэдом", – написал Фрэнсис Бруммер, один из членов артиллерийской команды Картера. – Я смотрел на него в бинокль. ‹…› Некоторые суда с другой стороны конвоя открыли огонь». Бруммер узнал самолет по фотографии в обучающем руководстве: это была летающая лодка «Блом унд Фосс-138» – дальний самолет-разведчик, который выслеживал конвои. Он мог летать без дозаправки 18 часов. Обнаружив конвой, пилот по радиосвязи передавал информацию о его местоположении немецким базам в Норвегии. Затем самолет продолжал кружить над конвоем, держась вне досягаемости орудий и направляя подводные лодки и бомбардировщики к цели. Моряки глубоко презирали и «Блом унд Фосс», и подобный ему «Фокке-Вульф-200 Кондор». Уинн описывал «неуклюжие, как у летучей мыши, крылья» «Блом унд Фосс» и то, как его нос «слегка наклонялся к воде, словно вынюхивая добычу». Моряки давали самолетам-разведчикам множество прозвищ, самыми безобидными из которых были «Чарли», «Дымок Джо», «Стервятник», «Стукач» и «Селедка».

Появление «Селедки» над PQ-17 изменило настроение моряков, пусть все и ждали чего-то подобного. Немецкий летчик тут же передал информацию о местоположении конвоя своему командиру, который, в свою очередь, проинформировал гросс-адмирала Редера и немецкое командование в Норвегии. Подводные лодки обнаружили конвой почти одновременно с «Селедкой». Два «ледяных дьявола» сообщили, что PQ-17 находится к юго-востоку от острова Ян-Майен и сопровождается эсминцами. Сразу после передачи радиосигнала обеим субмаринам пришлось уклониться погружением и спасаться от сброшенных эсминцами глубинных бомб. В отличие от немецких бомбардировщиков, подлодкам не шли на пользу полярный день и спокойное море, ведь в таких условиях им было сложнее действовать скрытно. В штиль на поверхности воды легко было заметить следы от перископов. Четыре подводные лодки получили приказ вести наблюдение за конвоем, а шесть остальных – образовать завесу на его предполагаемом маршруте.

Когда атака немцев стала казаться неизбежной, Каррауэй произвел пробный выстрел из башенного орудия одного из стоящих на «Трубадуре» танков. Удовлетворенный результатом, он продолжал использовать эти орудия при любой возможности и научил обращаться с ними артиллеристов и нескольких добровольцев из числа моряков торгового флота, включая Джима Норта. Позже в тот же день один из артиллеристов заметил подводную лодку на поверхности вблизи конвоя, но так разволновался, что забыл подать сигнал тревоги. Субмарина быстро скрылась под водой. Два небольших корабля сопровождения подошли к ней, сбросили глубинные бомбы и, не дождавшись очевидного результата, поспешили вернуться на свои позиции в противолодочном экране. Другая субмарина заняла позицию перед конвоем и погрузилась. Ее командир хотел удержать лодку под водой и дождаться, пока шесть эсминцев пройдут мимо, а затем всплыть и атаковать первый ряд торговых судов. Но он дважды ошибся при выборе момента для атаки и всплыл прямо перед эсминцами, которые едва не потопили субмарину.

Вскоре после появления «Селедки» на «Трубадуре» впервые раздалась сирена воздушной тревоги. Это был сигнал приближения бомбардировщиков, налеты которых в основном и объясняли необходимость артрасчетов Службы вооружений морского транспорта. Каррауэй встал на площадку 4-дюймового корабельного орудия и понял, к своему стыду, что боится. «Сердце билось очень часто, руки дрожали», – записал он в дневнике. Но налета бомбардировщиков не было. Каррауэй снова лег в орудийной башне. «Я слишком взволнован, чтобы спать, – написал он тем вечером Авис. – Но боюсь, мне нужно отдохнуть, чтобы быть готовым к завтрашнему вечеру. Сладких снов, ангел мой, скрести за нас пальцы. Нам предстоит жаркое дело в этих холодных водах. Помни, ты для меня – вся жизнь. Я все делаю ради тебя так или иначе. Я люблю тебя, дорогая моя».

Конвой по-прежнему шел сквозь полосы тумана и яркого солнечного света. «Селедка» кружила поблизости. Тишину нарушали лишь рычание самолетного двигателя да глухой плеск глубинных бомб, которые время от времени сбрасывали идущие в отдалении корабли сопровождения.

Время дня не имело для конвоя никакого значения. Не прерываемые темнотой, дни сливались воедино. На «Айршире» Гредуэлл велел артиллеристам занять места у орудий за час до полуночи и нести дежурство до часа ночи, когда солнце опускалось ближе всего к горизонту. Командиров подводных лодок учили использовать мимолетную игру света, чтобы незаметно подходить к цели.