Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой

Как только «хейнкель» сбросил торпеды, Норт увидел красное свечение в передней части самолета. Вскоре показались языки пламени. Под градом зенитного огня «хейнкель» пролетел над передней частью конвоя и упал в море. Когда конвой добрался до места крушения, от самолета не осталось ничего, кроме масляного пятна с маленьким огоньком посередине. У Хеннеманна не было шанса спастись. «Очень смелый человек, – отметил коммодор Даудинг. – Огонь был таким плотным, что в летчика, должно быть, попало все что только можно». Хеннеманн был посмертно награжден Рыцарским крестом.

Одна из торпед Хеннеманна прошла совсем близко от американского транспорта «Беллингхэм», второго судна в четвертой колонне, и устремилась в море. Другая попала в британский транспорт «Наварино», ударив его прямо под мостиком. «Наварино» содрогнулся и снизил скорость. «Беллингхэму», который шел за ним, пришлось отклониться в сторону, чтобы избежать столкновения. Некоторые моряки с «Наварино» запаниковали и спустили шлюпки на воду, когда судно еще не остановилось. Две шлюпки перевернулись. Другие члены команды стали прыгать за борт, мимо них с обеих сторон проходили суда. Один из очутившихся в море оптимистично крикнул: «Вперед, в Москву! Увидимся в России!» Не теряя времени, спасательные суда подошли к тонущему «Наварино», чтобы не дать людям погибнуть в ледяной воде. Спасатели вытащили одного моряка, но решили, что он уже мертв: его тело обмякло, а открытые глаза смотрели невидящим взглядом. Однако когда «мертвеца» бросили обратно в море, он издал слабый стон, и спасатели поспешили снова поднять его на борт. Остаток плавания этот член экипажа провел в котельной – самом теплом месте, какое смог найти. Еще десять человек спаслись с «Наварино» на плоту и теперь с тревогой наблюдали, как другие суда PQ-17 скрываются из виду. «Горизонт опустел, а мы остались посреди Северного Ледовитого океана, – вспоминал один из них. – Опасались, что в конвое решат, будто мы ушли на дно вместе с кораблем». Одно из спасательных судов в конце концов вернулось за ними. На транспорте «Наварино» погиб лишь один человек – молодой кочегар, который, как и погибшие на «Кристофере Ньюпорте», нес вахту в машинном отделении.

Между тем другие немецкие пилоты взяли пример с Хеннеманна и полетели к центру конвоя на небольшой высоте. Моряков поразил вид немецких бомбардировщиков, которые проносились мимо на уровне глаз, так что можно было заглянуть к ним в кабину: самолеты были 16,5 м длиной, а размах их крыльев составлял 22,5 м. Орудия оглушительно грохотали. Некоторые корабельные артиллеристы, целясь в низко летящие самолеты, попадали в другие суда. Один из подчиненных Картера на «Айронклэде» случайно выстрелил в танкер, хотя потом и утверждал: «Я не сильно его повредил». «Айронклэд», в свою очередь, пострадал от другого судна – возможно, «Трубадура». Коммодор Даудинг впоследствии отметил, что американские расчеты продолжали палить, пуская драгоценные боеприпасы в воздух, даже когда самолеты уже миновали их. «Американские моряки не имеют достаточного опыта в таких делах», – добавил Даудинг.

Каррауэй вел огонь из пулемета 30-го калибра, одного из установленных на «Трубадуре». Впрочем, как он и подозревал, этому оружию недоставало огневой мощи, чтобы сбивать самолеты, и его пули просто отскакивали от цели. На «Трубадуре» царил хаос. «Все [члены] команды… бегали по палубе, крича и вопя на всех своих сорока языках. Одетые в тяжелую арктическую одежду, громоздкие спасательные жилеты, нелепые шлемы для защиты от осколков и противогазы, они напоминали демонов или дикарей и были совершенно сбиты с толку», – написал Каррауэй. Однако, подняв глаза, он увидел на мостике Сальвесена, который стоял «спокойный, как дуб, среди всей этой неразберихи». «В тот момент я гордился капитаном», – отметил энсин.

«Хейнкель» пролетел так низко над «Трубадуром», что моряки почувствовали вонь его выхлопных газов. Каррауэй с ужасом увидел, как торпеда понеслась по воде прямо к носу корабля. «Колени у меня подогнулись, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, кровь в жилах обратилась в воду, и меня сковал страх», – написал он Авис. Каррауэй подумал о людях, которым приказал занять места в танке. Если корабль пойдет ко дну, они вряд ли сумеют выбраться. Он бросился к танку «и бежал в этой тяжелой одежде и сапогах так быстро, как, пожалуй, ни разу не бегал на тренировках», крича своим подчиненным: «Спасайтесь! Торпеда!»