Корни

И все же кое о чем они узнали – узнали об огромном богатстве и высоком положении сэра С. Эрика Расселла, о его чистопородных петухах, которые побеждали во всех боях, о том, какого высокого мнения были истинные ценители петушиных боев об опытном черном тренере из Америки, о том, как светские дамы прогуливались, ведя рядом с собой на золотых цепочках маленьких африканских мальчиков, одетых в шелка и бархат.

– Не буду врать, я рад, что все это видел. Но только Господу известно, как страшно я тосковал по вам всем!

– И не смотри на меня! Твои два года растянулись больше чем на четыре! – рявкнула Матильда.

– Старушка, да ты совсем не изменилась! – расхохотался Цыпленок Джордж, поворачиваясь к сыновьям.

– Чтооо?! Кто это тут старушка?! Да у тебя седых волос больше, чем у меня!

Джордж любовно похлопал Матильду по плечу, а она притворилась смертельно оскорбленной.

– Не думай, что я не хотел вернуться! Я отправился к лорду Расселлу сразу же, как только прошли два года. Лорд сказал, что очень доволен мной, но мой молодой белый помощник еще ничему не научился, и он решил послать массе Ли денег, чтобы я остался еще на год. И что мне оставалось делать? Я старался изо всех сил – лорд Расселл обо всем написал массе Ли, чтобы он объяснил вам, что случилось…

– Он нам ни слова не сказал! – воскликнула Матильда.

– И знаешь почему? – вмешался Том. – К этому времени он уже нас продал.

– Точно! Вот почему мы так ничего и не узнали!

– Вот видишь! – Цыпленок Джордж обрадовался, что вину можно переложить на чужие плечи. – Я тут ни при чем!

Сэр Расселл пообещал, что это будет последний год, рассказывал Джордж.

– А потом я занялся его петухами, и они выиграли самый большой приз сезона – по крайней мере, так он мне сказал. И еще сказал, что я хорошо выучил его молодого белого парня и отработал все те деньги, что ему должен мой масса. Он сказал, что я могу вернуться. Я так обрадовался!

– Я вам еще кое-что расскажу, – продолжал Цыпленок Джордж. – Мало кого из ниггеров провожали так, как меня. Целых две кареты английских джентльменов провожали меня в Саутгемптон. Это такой большой город у воды. Вы даже не представляете, сколько там кораблей. Лорд Расселл купил мне билет на корабль, который пересек океан.

– Господи! Вы даже не представляете, где я был! – не унимался Джордж. – Вы никогда такого не видели! Волны вставали на дыбы, словно дикая лошадь – наш корабль кидало и швыряло! Я уже молиться начал! – Джордж сделал вид, что не заметил презрительного фырканья Матильды. – Казалось, океан взбесился и хочет разбить наш корабль на куски. Но потом все утихло, и море было спокойным, пока мы не добрались до Нью-Йорка, а там все сошли…

– Нью-Йорк! – воскликнула Киззи-младшая. – Что ты там делал, паппи?

– Детка, я так быстро не могу! Лорд Расселл дал одному офицеру на корабле деньги и инструкции, чтобы он посадил меня на судно, направляющееся в Ричмонд. Но оно не отплывало пять или шесть дней. Поэтому я отправился в Нью-Йорк – послушать, посмотреть…

– А где же ты жил? – спросила Матильда.

– Снял комнату в доме для цветных – это то же самое, что ниггеры. А ты что думала? У меня были деньги. У меня и сейчас есть деньги, в этих сумках на лошади. Собирался показать вам всем утром. – Джордж лукаво посмотрел на Матильду: – Могу прямо сейчас дать тебе сотню-другую!

Матильда презрительно фыркнула, и Джордж продолжил:

– Лорд Расселл оказался хорошим человеком. Он дал мне много денег и строго-настрого запретил говорить об этом массе Ли – эти деньги только для меня. И я ему не сказал.

А в Нью-Йорке я поговорил со множеством свободных ниггеров. Похоже, по большей части они чуть ли не голодают. Но не все, некоторые живут очень хорошо! Занимаются собственным делом или за работу прилично получают. У некоторых есть дома, а другие платят ренту за что-то такое, что называют квартирой. Дети у них ходят в школу.

Но все ниггеры, с кем я разговаривал, больше всего злятся на белых эмигрантов – они там повсюду…

– Аболиционисты? – ахнула Киззи-младшая.

– Ты будешь рассказывать или я? Нет! Не аболиционисты! Как я понял, аболиционисты – это белые, которые живут здесь столько же, сколько и ниггеры. А эти белые приплывают на кораблях в Нью-Йорк и разъезжаются по всему Северу. Они по большей части ирландцы. Понять, что они говорят, невозможно. А еще есть целая куча таких, которые вообще не говорят по-английски. Но первое слово, которое они выучивают, сойдя с корабля – «нагур». А потом утверждают, что ниггеры отбирают у них работу! Они постоянно затевают драки и бунты – настоящая белая шваль!

– О Господи! – ахнула Ирена. – Надеюсь, сюда они не доберутся!

– Да мне и недели не хватит, чтобы рассказать хотя бы половину того, что я видел и слышал на корабле, доставившем меня в Ричмонд…

– Удивительно, что ты вообще на него сел!

– Женщина, ты когда-нибудь оставишь меня в покое?! Муж вернулся после стольких лет разлуки, а ты ведешь себя так, словно я уехал лишь вчера!

В голосе Цыпленка Джорджа так явственно слышалось раздражение, что Том быстро спросил:

– Ты купил лошадь в Ричмонде?