Коробка в форме сердца

Комната снова вздулась, вытянулась ввысь и вширь, и, как Джуд ни старался, как ни сосредоточивался на мерном фоновом «шух-шух-шух», на сей раз вернуть ее в обыкновенный, нормальный вид не удалось. Еще миг, и вспухшие пузырем стены вогнулись внутрь, будто развешенные для просушки простыни на ветру.

В жаркой, душной комнате явственно пахло автомобильным выхлопом и псиной. Услышав негромкое поскуливание за спиной, Джуд обернулся и взглянул на Ангуса, лежавшего поверх матраса на том самом месте, где еще минуту назад валялась дорожная сумка Анны. Дышал пес тяжело, отекшие глаза его пожелтели, из согнутой лапы торчал остроконечный кроваво-алый обломок кости.

Вновь повернувшись к Анне, Джуд обнаружил на ее месте, в изножье кровати, сидящую бок о бок с ним Мэрибет с неподвижной, суровой гримасой на чумазом лице.

Стоило Крэддоку опустить жалюзи, в комнате стало еще темнее. Взглянув в другое окно, Джуд увидел за оконным стеклом кусты и пальмы у обочины хайвэя, россыпи мусора среди травы, а после зеленую табличку с надписью «СЪЕЗД 9». Ладонь по-прежнему — «шух-шух-шух» — пульсировала болью, ее пульсу вторили трескучие завывания кондиционера, и Джуд впервые удивился тому, что этот шум доносится из спальни Крэддока даже сюда, хотя комната старика совсем в другом конце коридора. Вдобавок рядом часто, мерно, словно метроном, защелкал включенный сигнал поворота.

Передвинувшийся к другому окну Крэддок заслонил спиною хайвэй, опустил жалюзи, и комната Анны погрузилась во тьму. Ночь. Вот и ночь…

Джуд вновь перевел взгляд на Мэрибет. Та, крепко сжав зубы, держала руку на рулевом колесе. На приборной доске моргал в такт щелчкам индикатор включенного поворотника, и Джуд раскрыл рот, собираясь сказать что-то, только сам еще не знал что — что-то вроде…

41

— Ты куда это?

Сиплый спросонья, собственный голос казался незнакомым, чужим. Мэрибет за рулем приняла вправо, к съезду. Еще немного, и хайвэй останется позади.

— Мэрибет, нам не сюда!

— Я трясла тебя минут пять, а ты все не просыпался. Думала, это кома или еще что-то вроде, а тут рядом больница.

— Вот видишь, проснулся же. Езжай прямо.

Мэрибет повернула руль, и «Мустанг» в последний момент выскочил на хайвэй. Сзади отчаянно засигналили.

— Как ты там, Ангус? — спросил Джуд, оглянувшись на пса, сунув руку между спинок кресел и коснувшись его передней лапы.

На миг взгляд Ангуса прояснился, челюсти дрогнули. Приоткрыв пасть, пес лизнул пальцы Джуда.

— Вот молодец, — прошептал Джуд. — Держись, Ангус, держись.

Повернувшись вперед, он снова откинулся на спинку кресла. Кукла-рукавичка на правой ладони обзавелась ярко-красным лицом. Чего бы он только не отдал сейчас за укол или хоть что-нибудь, лишь бы приглушить боль… хотя нечто подобное можно найти и по радио — к примеру, «Скинэрдов», а если с ними не повезет, так «Блэк Кроуз»[101]. Включив приемник, Джуд принялся быстро вращать ручку настройки. Треск помех сменился писком шифрованного радиообмена военных станций; сошедший на нет, писк уступил место Хэнку Уильямсу-третьему, а может, просто Хэнку Уильямсу[102] (сигнал оказался настолько слабым, что этого Джуд разобрать не сумел), а после…

А после приемник поймал безупречно чистый сигнал — голос Крэддока.

— Ну, парень, никогда не подумал бы, что у тебя столько пороху в пороховницах! Никак не угомонишься, никак!

Настоящий, не кажущийся, голос мертвеца звучал совсем рядом — из динамиков, встроенных в дверцы.

— Обычно для меня такое чего-то да стоит… вот только в природе обычно, сам знаешь, не встречается, — с коротким смешком продолжал Крэддок. — Куда ни плюнь, всюду полно таких, кому вроде бы даже слово «страх» неизвестно, однако неправда все это. Неправда. Большинство, оно… усыпи любого покрепче да понадежнее, таблеточку для верности дай, поглубже в транс погрузи и скажи, что он горит заживо, — и что? Всякий криком кричит, воды просит, пока горло не надорвет. Что угодно сделает, лишь бы спастись. Все, что пожелаешь. Такова уж человеческая природа. Но некоторых — как правило, детей и душевнобольных — даже в глубоком трансе ни в чем не убедишь. И Анна, смилуйся над ней, Господи, относилась и к тем, и к другим. Пробовал я помочь ей забыть обо всем, что ее так угнетало, но… Хорошая была девочка. Мучилась из-за всякого — вот и из-за тебя — так, что смотреть больно, однако забыть обо всем отказывалась наотрез, пусть даже на сердце стало бы легче. Некоторые просто предпочитают страдать. Неудивительно, что она к тебе привязалась: ты ведь такой же. Хотел я покончить с тобой поскорее, но тебе непременно потянуть время потребовалось, а зачем? Вот скажи, зачем? Понимаешь, как только тот пес на заднем сиденье расстанется с жизнью, ты умрешь тоже, и смерть твоя будет совсем не такой легкой, какой могла бы стать. Ты уже трое суток живешь как собака, и теперь как собака подохнешь вместе с этой двухдолларовой сучкой, что сидит рядом…

Мэрибет, ткнув в кнопку, выключила радио, однако приемник тут же заговорил снова:

— …думаешь, настроил против меня мою девочку и не ответишь за это…