Король цирка

Миклош невольно залюбовался живописным пейзажем, открывшимся перед ним. Вдалеке ослепительно сверкали и искрились снежные вершины, окрашенные лучами заходящего солнца, а внизу серебристой лентой струился горный ручей. Казалось, вся природа наслаждается тишиной и покоем.

Неожиданно это величественное безмолвие разорвал леденящий душу стон, Миклош тотчас бросился в ту сторону, яростно продираясь сквозь кустарники, и через несколько мгновений увидел Виктора, с трудом ковылявшего ему навстречу. Рубаха юноши была разодрана в клочья, а из раны на плече струилась кровь.

— Миклош, помоги! — простонал он.

Ломая кусты, вслед за ним из чащи вышел огромный бурый медведь. Еще немного — и грозный хищник настиг бы свою жертву.

Ружье Миклоша было заряжено дробью, но раздумывать было некогда, и ему ничего не оставалось, как выстрелить из обоих стволов прямо в морду хищника.

Медведь замахал передней лапой перед носом, как будто прогоняя назойливую осу. Из носа у него потекла кровь, взгляд затуманился, и он на какие-то секунды потерял из виду своего противника. Этих мгновений Миклошу хватило, чтобы зарядить ружье патронами, которые заставил его взять Пал Чайко.

А медведь уже поднялся на задние лапы и, грозно рыча, надвигался на него, словно какой-то мифический великан. Миклош крепко прижал приклад ружья к плечу и, когда между ними осталось всего несколько шагов, произвел почти одновременно два выстрела. Медведь пошатнулся и тяжело рухнул на землю. Миклош вытащил из-за пояса охотничий нож и приготовился отразить новое нападение.

Однако медведь и не думал больше нападать. Он поднялся и с глухим урчанием потрусил в чащу.

— Ну нет, ты так просто не отделаешься! — в азарте крикнул Миклош, снова заряжая двустволку, и двинулся вслед за медведем.

И вскоре он наткнулся на медвежью берлогу. Там было пусто, но возле берлоги лежала бездыханная косуля. По всей видимости, как раз здесь она наткнулась на медведя, который счел ее своей добычей и не пожелал делиться с Виктором.

Миклош взвалил ее на плечо и вернулся к тому месту, где оставил приятеля.

Виктор постепенно приходил в себя. Он стоял, прислонившись к дереву, и на его лице, хоть и сохранявшем смертельную бледность, уже появилось слабое подобие улыбки.

— Этот зверюга так огрел меня своей лапищей, как будто железным прутом, — еле вымолвил Виктор. — Просто удивительно, как он не вышиб из меня дух.

— Ничего удивительного, — отозвался Миклош. — Он ведь не был готов к тому, что столкнется с выдающимся гимнастом Виктором Барберри, а не с каким-нибудь чахлым македонским охотником.

Миклош перевязал рану Виктора своим шейным платком, и они условились никому не говорить о том, что произошло. Зачем волновать Мари-Мари? Она, чего доброго, больше не пустит их на охоту.

Однако они просчитались, думая, что смогут обмануть материнские глаза. Мари-Мари еще издали заметила, что Виктор с трудом передвигает ноги. На косулю, представлявшую собой великолепный охотничий трофей, она даже внимания не обратила, глядя только на сына. И вдруг вскрикнула:

— Сынок, что случилось? У тебя же все плечо в крови!

И тут же принялась обнимать и целовать Виктора, роняя слезы на его рану. А затем, охая и причитая, заново перевязала ему плечо.

Пришлось рассказать все без утайки. И напрасно Миклош пытался придать происшедшему вид забавной охотничьей байки, живописуя, как им удалось оставить в дураках и обратить в бегство огромного хищника. Мари-Мари была безутешна. Лишь мадемуазель л’Эстабилье уважительно промолвила:

— Я и не подозревала, что вы такой смельчак.

А Громобой Иванович крепко пожал Миклошу руку. Господин Барберри ошеломленно поглядывал то на Виктора, то на Миклоша и наконец, тяжело вздохнув, пробормотал:

— От этих парней только и жди неприятностей на свою голову. Они оба заслуживают хорошей взбучки!

— Ты прав! — кивнул клоун Густав. — Виктор совершенно не бережет свои руки, как будто гимнастом можно быть и без рук.

Один Пал Чайко пребывал в приподнятом настроении. Возбужденно пританцовывая, он вьюном вертелся вокруг молодых людей, обнимал их и радостно восклицал:

— Так, значит, он дал от вас стрекача? Ну, еще бы! Он-то думал, что напугает вас, как местных охотников, да не тут-то было! Напугать венгра! Ну и ну! У него для этого кишка тонка!..

Громобой Иванович, который, естественно, не мог принять участия в этом разговоре, тем временем освежевал тушу косули и, насадив на вертел сочный огузок, старательно крутил его над огнем, чтобы мясо прожарилось со всех сторон.

Наконец артисты расселись вокруг костра, чтобы приступить к вечерней трапезе. Но этот день продолжал преподносить сюрпризы.

Едва они успели распробовать жаркое, как из темноты донесся цокот копыт — и к костру приблизились два всадника.

Едва они успели распробовать жаркое, как из темноты донесся цокот копыт — и к костру приблизились два всадника. Каково же было удивление артистов цирка Барберри, когда они узнали в одном из них Сербу, дочь убитого воеводы, а в другом — ее молчаливого седобородого спутника, который, как позже выяснилось, приходился ей дядей.