Королева Бедлама

Она отставила в сторонку кувшин, который пришла наполнить вином, и внимательно рассмотрела портрет. Мэтью увидел, как она нахмурилась, и сердце замерло у него в груди: похоже, им что-то известно! Женщина обратила вопросительный взгляд карих глаз сперва на Мэтью, затем на трактирщика и сказала:

— Это Эмили Суонскотт.

— Вот и я так подумал. Молодой человек говорит, что приехал аж из Нью-Йорка. Он… ну, в общем, из юридической конторы. Его клиент хочет установить личность этой женщины.

— Эмили Суонскотт, — повторила Лизбет, обращаясь к Мэтью. — Можно спросить, кто ваш клиент и откуда у вас этот рисунок?

— Боюсь, это конфиденциальные сведения, — ответил ей Мэтью, стараясь говорить как можно непринужденнее. — Ну, вы понимаете. Закон обязывает.

— Допустим, понимаю, но где сейчас миссис Суонскотт?

— Одну минутку. Вы совершенно уверены, что это она?

— Абсолютно. Иначе и быть не может. Миссис Суонскотт нечасто выбиралась из дома, но однажды я повстречал ее на погосте при церкви Христа. Я на могилу сестры пришел, а миссис Суонскотт как раз клала цветы на могилы своих сыновей.

— Цветы? — Вообще-то, Мэтью хотел сказать «могилы», но слово застряло у него в горле.

— Да. Добрая была женщина. Рассказала мне, какие цветы особенно привлекают бабочек. Вроде как ее старшему сыну, тому, что утонул, нравилось их ловить.

— О… — ошалело произнес Мэтью. — Старшему, говорите.

— Ужасное несчастье, — кивнул трактирщик. — Ему было всего одиннадцать, если не ошибаюсь.

— А сколько сыновей у нее было?

— Только двое, — ответила Лизбет. — Младший умер от лихорадки, когда ему…

— И шести не было мальчишке, — подсказал трактирщик.

Мэтью решил, что он ее муж и «Семь звезд» принадлежит им обоим.

— Мы с Томом слышали, что миссис Суонскотт больна. — И вновь карие глаза искательно посмотрели на Мэтью. — Она совсем перестала выходить из дома. А потом взяла и исчезла. Вы знаете, где она?

— Знаю, — ответил Мэтью с облегчением, но не теряя бдительности.

— Тогда зачем показываете всем ее портрет? — спросил Том. — Раз вы знаете, где она.

— Вина, пожалуйста! — сказал подошедший к стойке посетитель, чему Мэтью даже обрадовался: трактирщик отвлекся и, стало быть, от ответа можно увильнуть.

Или нет.

— Так где сейчас миссис Суонскотт? — спросила Лизбет.

— Она действительно больна, — ответил Мэтью. — Увы, сейчас она не способна даже говорить.

— Конечно. Такое пережила…

— Вы про смерть ее сыновей?

— Ах нет. — Женщина поджала губы. — То есть это, конечно, ужасное горе. Но я говорю о той трагедии…

— Какой именно? — уточнил Мэтью.

Тут к ним вернулся Том:

— Несчастный случай или преступная халатность — называйте, как нравится. Доказать ничего не удалось, но мистера Суонскотта пытались привлечь к ответственности, и на суды ушло все состояние семьи. Предприятие было застраховано, однако репутацию страховкой не вернешь. Печальная история. Люди они были добрые и порядочные, мистер Суонскотт всегда такой вежливый… Жену его, правда, я не знал. Но когда пять человек погибли, а остальные едва не умерли, кого-то надо было призвать к ответу.

— Погибли пять человек? Как?

— Отравились вином, — сказал Том. — Никто не знает, что это была за отрава и как она попала в вино. Это случилось в «Белом олене» на Арк-стрит, сразу за Четвертой улицей. Конечно, трактира там больше нет. Никто не посмел бы арендовать помещение после такой истории. Когда было дело?.. — спросил он у Лизбет.

— В девяносто седьмом, — ответила та. — В самый разгар лета.

Ага. Знакомая дата. Мэтью вспомнил: Джоплин Поллард говорил, что Деверик купил маклерскую контору здесь, в Филадельфии, в 1698 году, правда, у человека по фамилии Айвз, который и остался управляющим. По коммерческим меркам — давным-давно.

Мэтью не мог не спросить, хотя ответ был ему уже известен:

— А что вас связывало с мистером Суонскоттом?

— Он был торговый маклер, — последовал ожидаемый ответ, от которого Мэтью все равно внутренне содрогнулся: так темен и глубок был открывшийся за ним омут. — Поставлял здешним трактирам и харчевням вино, мясо, эль… да все.

Вдруг в памяти Мэтью всплыли слова Роберта Деверика, произнесенные в покойницкой Маккаггерса: «У моего отца было своего рода кредо. Он говорил, что удел любого предпринимателя — война. И свято в это верил».

И другие слова касательно кредо, сказанные Робертом уже дома: «Коммерсант — воин. И если кто-то осмелится бросить тебе вызов…»

— Его надлежит сокрушить, — произнес Мэтью, думая вслух.

— Прошу прощения?

— Ничего. Извините. — Он поморгал и вернулся к текущей беседе. — Понимаю, вы сейчас очень заняты. Можно мне прийти попозже и задать вам еще несколько вопросов? О Суонскоттах и той трагедии?

— Мне не слишком-то много о ней известно. — Том подставил кувшин под кран одной из винных бочек за стойкой. — Но что знаю — расскажу. А вот кто был в курсе всех подробностей, так это Гордон Шалтон — у него своя ферма к северу от города.

— Да, точно, — добавила Лизбет. — Мы у него на прошлой неделе закупали фасоль и кукурузу.