Королева фей

Не знаю, закалился ли клинок
В целебной влаге для святого мщенья
Или земную слабость превозмог
Сам рыцарь, удостоившись крещенья,
Но преуспел, достойный восхищенья,
И поразил сверкающий булат
Того, кому не может быть прощенья;
Так ранен был неуязвимый гад.
Кто рыцарю помог, поэту невдогад.

37

Дракона разъярила злая рана;
Он заревел, как сто голодных львов,
И вызвал он подобье урагана,
Который землю потрясти готов
До самых вековых первооснов;
Дракон рассек воздушные просторы,
И на стихийный посягнув покров,
Лишил бы всю вселенную опоры;
Валил он дерева, и сокрушал он горы.

38

Раздался снова скрежет, лязг и звон;
От ужаса вокруг всё задрожало;
Поверг на землю рыцаря дракон,
И тело словно мёртвое лежало;
Сквозь щит проникло гибельное жало,
Впилась в плечо смертельная игла;
Страдание герою сердце сжало;
Казалось, жизнь сама изнемогла,
Не в силах побороть язвительного зла.

39

Но доблесть встать ему велела властно
За неименьем лучшего врача,
И на ноги вскочил он, хоть напрасно
Извлечь пытался жало из плеча,
Однако рыцарь не забыл меча,
И приступил он к яростной расправе;
Хвост он отсек дракону сгоряча,
Перерубив его в шестом суставе;
Был отвратительный обрубок тем кровавей.

40

Не описать и не вообразить,
Как заревел, перхая дымом чёрным,
Дракон, готовый небо исказить
Своим дыханьем огненно-тлетворным;
Хотел он поквитаться с непокорным,
Чьё лезвие стальное зверя жгло,
И взмыл бы супостат над прахом сорным,
Однако подвело его крыло;
На рыцарском щите повис он тяжело.

41

Был человек подавлен мёртвой хваткой,
Боялся, что оружье вырвет враг
Когтистой лапой цепкою и гадкой;
Зверь походил на бешеных собак.
Кровавую держал бы Цербер так
Кость, алчных челюстей не разжимая;
От гада отдалиться ни на шаг
Не в силах рыцарь; мощь сдаёт любая
У зверодьявола добычу отнимая.

42

Не обошёлся рыцарь без меча;
Сталь верная чистейшего закала,
По чешуе скрежещущей стуча,
В дыму и тьме, как молния сверкала;
За искрой искра в воздухе мелькала,
Как будто в наковальню молот бил;
Хоть сталь сквозь чешую не проникала,
Дракон беду свою усугубил,
Разжав одну из лап за неименьем сил.

43

Другая лапа всё ещё держалась,
Как будто бы вцепилась в щит навек
И, окровавленная, не разжалась,
Когда собрал все силы человек
И лапу, наконец, мечом отсек,
Но всё же лапа на щите висела,
Как будто щит - спасительнейший брег,
Пристанище для дьявольского тела,
В котором злоба ненасытная засела.

44