Королева фей

Весёлый осенял там небосвод
Заманчиво приветные просторы,
Прельщающие множеством красот;
Зелёные раскинуло уборы
Искусство, мать неотразимой Флоры;
Оно Природу посрамить не прочь,
Которую преследуют укоры,
Когда выходит, провожая ночь,
Из горницы своей разряженная дочь.

51

Быть не могло под ясным небосклоном,
Ни диких бурь, ни мимолётных гроз;
Не угрожал кокетливым бутонам
Там никогда безжалостный мороз,
Угрюмый ненавистник нив и лоз,
И был там зной неведом беспощадный,
Душитель беззащитных нежных роз;
Дул ветерок там тёплый и прохладный,
Дух веял сладостный и ласково отрадный.

52

Был этот край отраднее холма
Родопского, где матерь исполина
Убила, скорбная, себя сама,
Отрадней, чем Темпейская долина,
Где Дафна сердце Феба-властелина
Поранила, не чая смертных уз,
Отрадней, чем Идейская вершина
И чем Парнас, обитель вещих муз,
Едва ли не Эдем на прихотливый вкус.

53

Гюйон смотрел с восторгом на красоты,
Которыми роскошный край богат,
Но были в сердце рыцарском оплоты,
Мешавшие нашествию услад;
Не мог его ни блеск, ни аромат
Заворожить, когда в приглядном лоске
Возникло перед ним подобье врат,
Чьи пышные приманки были броски:
Узоры-щупальцы и цепкие присоски.

54

Свисали лозы с царственных ворот.
Поистине волшебная картина!
Тяжёлые просились гроздья в рот,
Изысканные предлагая вина,
А у плодов окраска не едина;
Цвет гиацинта виден там и тут,
А кое-где сладчайший смех рубина;
Все манят, все прельщают, все влекут;
И несозревший плод хорош, как изумруд.

55

Так были разукрашены ворота,
Что гроздья золотились напоказ,
Но то была всего лишь позолота
Искусственная, чтобы тешить глаз
И соблазнять обилием прикрас,
А у ворот сидела чаровница,
Неопытных прельщавшая не раз;
Не то привратница, не то блудница,
Одета пышно, но неряшливо, срамница.

56

Не повредив заёмной красоты,
Сок в золотую чашу выжимала,
Окрашивая нежные персты,
А тот, кто пил из этого фиала,
Не ведал, что она его поймала;
Так, предложив душистого вина,
Она гостей любезно принимала,
Беспечного просила пить до дна,
Хоть чаша левою рукой поднесена.

57

Но чашу рыцарь сокрушил с размаху,
Предательскую жажду победив;
Он присовокупил осколки к праху,
Чувств роковым питьём не усладив;
Был гнев его при этом справедлив,
Так правота неправде отомстила,
Привратницу Чрезмерность рассердив,
Которая героя не простила,
Но всё-таки его покорно пропустила.

58