Королева скелетов

– Вика, ты уже большая девочка, – объяснял один из лучших друзей, с которым до недавних пор легко можно было туснуть на даче, смотаться на рыбалку, поклянчить байк и получить его, – ты либо не допускаешь ситуаций, когда нельзя уже сказать «нет», либо расслабляешься и получаешь удовольствие, как сейчас.

После таких вещей стремительно взрослеешь, теряя детскую наивность и светлый взгляд на мир. Вика начала курить, баловаться травкой и таблетками в ярких упаковках, ушла в другую компанию, где попадались суровые мужики старше её раза в два. Зато у них были крутые байки и деньги на выпивку и сигареты. Жизнь крутилась бесконечной каруселью, затягивая в водород страстей, желаний и развлечений. Изредка, яркими пятнами в ней проступали звонки родителей, разборки в колледже и угрозы отчисления. Временами накатывали волны уныния, и тогда Вика пила по-настоящему, до потери памяти, до полного забвения, чтобы не помнить, не чувствовать, не ощущать, как катятся ангельские слезы скорби по правому плечу.

И словно разбитое стекло разлетелось, осыпалось все карусельное. Сережик. Её самый любимый мужчина на свете.

Болезнь смиряет или озлобляет. Заставляет чувствовать себя беспомощным. Болезнь дорогого тебе человека смиряет вдвойне. И там, где прежняя Вика давно бы уже раскричалась, распсиховалась и ушла, нынешняя терпеливо отсиживала дни на скучной работе, в перерывах листая учебники, а вечером в больнице поочередно изображала из себя то дракона, то принцессу.

Она стала носить юбки и платье, хотя раньше не вылезала из джинс и кожаных штанов. В движениях появилась мягкость и плавность, в речи перестали проскальзывать грязные словечки, а запах сигарет уже не казался таким волнующе-крутым, как прежде.

Любовь к Сережику напоминала ясный осенний день, когда солнце еще дарит тепло, но на губах уже чувствуется горечь последнего погожего дня, а взгляд провожает полет упавшего с дерева листа. И насколько непохожей была любовь к Шэрналю: горячей, как летний полдень, будоражащей кровь, как шторм на море и ласково-нежной, как утренний бриз.

Рядом с ним ей хотелось выглядеть самой-самой на свете, ловить во взгляде князя неприкрытое восхищение и тонуть в нем, ощущая, как внутри разгорается пламя ласки и нежности. Вот и пригодились наряды из монастыря. И пусть она вела себя, как влюбленная кошка: томно потягивалась на лошади, щурилась на солнце и кокетливо поправляла прядь волос, любви все простительно, особенно такой – ходящей по грани расставания.

Вика не любила сожалеть о не содеянном, она предпочитала бросаться в очередной омут авантюры, мало задумываясь о последствиях. Страстно предавалась чему-либо и затем так же горько раскаивалась в случившемся. Могла вспылить и легко остыть. А уж если чем-то загоралась… И вот надо же такому было случится, что именно здесь, в чужом мире ей довелось встретить свой настоящий «костер».

Ночью они ставили палатку в отдалении, хотя какое-там отдаление, когда у оборотней отличный слух. И по утрам Вика смущенно ловила их пристальные взгляды. Хорошо хоть, насмешки в них не было, а были понимание, восхищение и даже уважение. Как ни странно, но причиной уважения был не её статус невесты, а непонятное родство с Маррком.

Парнишке, если и попало от родичей за самоволку, то виду он не подавал – весело носился среди отряда, везде суя любопытный нос и доводя Викину лошадку до полуобморочного состояния своими выходками. То, за хвост попытается ухватить, то сделает вид, что за ногу сейчас укусит. Вика ругалась, в душе смеясь над шаловливыми выходками серого с темными пятнами по шкуре волчишки. Зато на привалах, Маррк не спешил перекидываться в человека. Подползал к девушке, укладывал свою косматую голову ей на колени и оскаливал зубы на любого, кто пытался к ней подойти. Вика улыбалась, чесала волка за ухом, чувствуя горячий язык зверя на своей руке.

Маррк млел от блаженства, а Вика пребывала в полном восторге от близости к волку. Взрослые оборотни размером с теленка вызывали у нее здоровое опасение. Да, и трудно представить, чтобы кто-то из них валялся перед ней на спине, дрыгая лапами и подставляя серый с белыми подпалинами живот. Маррк был очарователен со своей щенячьей мордой, разваливающимися на разные стороны ушами и еще по-детски добрым взглядом. Однако под шкурой оборотня уже перекатывались упругие мышцы, а острые зубы могли нанести серьезные повреждения любому, кто по глупости решит, что щенок оборотня – легкая добыча.

Вика ощутила, как щеки коснулось что-то теплое. Обернулась – Шэрналь смотрел на нее и улыбался. Заходящее солнце освещало его фигуру, отражаясь золотом в желтых глазах. Сердце сладко сжалось от предвкушения, во рту пересохло, а внизу живота запульсировало напряжение.

– Маррк, – строго позвал кто-то из взрослых. В ответ оборотень тяжелого вздохнул. Горячий язык напоследок оставил мокрую полосу на её ладони, и мелкий затрусил к своим.

– Мне стоит ревновать?

Желтые глаза смеялись, а руки уже тянулись обнять, приласкать.