Королева в тени

– Ну, ты же сама спрашивала. Это было не больше, чем то, отчего страдали все наши люди. Просто расплата за плохую пищу и тухлую воду.

Выходит, что на самом деле все было уже хорошо. Если Джон не видел причин переживать за здоровье брата, мне тоже тревожиться не стоило.

Вымытый, пропитанный ароматом трав – против своей воли, зато в соответствии с моей, – расслабленный после судорожного напряжения, державшего его в своих тисках с момента возвращения в Бордо или, наверное, даже во время всей последней кампании, Нед увлек меня в постель, а может быть, это я увлекла его. Никто из нас толком не помнил, каким образом мы достигли этой точки нашего воссоединения после долгого расставания. Еще за столом, среди жареного мяса и вкусных хитростей нашего повара, в нас родилась спешка. Страстное желание, которое зажгло нас и подчинило себе. Некая разновидность безумия, порожденного разлукой и пробудившего физическую необходимость поскорее оказаться в объятиях друг друга.

– Знаешь, как я по тебе скучал? – сказал Нед, закопавшись лицом в мои благоухающие волосы, свободно рассыпавшиеся у него на плече. Именно к этому моменту я столько себя готовила. – Мысли о тебе прочно сидели в моем сознании, даже когда я этого не хотел, даже когда я пытался до чего-то договориться с королем Педро. Ты все время присутствовала во мне, и я думал о том, чтобы поскорее вернуться к тебе. А ты по мне скучала?

Я скучала по тебе, я скучала, я скучала…

– Немного.

Его поцелуи на моей шее становились все горячее.

– Всего лишь немного?

– Ну, может быть, чуточку больше, чем немного.

Я почувствовала, как он улыбается, и у меня перехватило дыхание.

– Так ты признаешь, дорогая моя жена, что наконец полюбила меня?

– Да, думаю, да.

– Тогда скажи это, Джоанна. Я разрешаю тебе произнести это вслух.

Голос его был строг. Он был принцем, и поэтому я повиновалась.

– Я люблю тебя.

– Повтори еще раз.

– Я люблю тебя, Нед.

Я говорила совершенно искренне, каждое слово этой короткой фразы было чистой правдой.

– Вот видишь, это было совсем не трудно. Ты должна знать, что и я тоже люблю тебя. Так давай же подтвердим это своими поступками на этих сказочно чистых простынях. Где не видно ни единой вши.

– Похоже, по чистой постели ты скучал больше, чем по мне?

Отвечать на это словами не было необходимости. Все решало действие. Все решала взаимная тяга двух изголодавшихся друг по другу тел. Нами обоими безраздельно управляло желание плоти.

Мы вроде бы хорошо знали друг друга. В конце концов, у нас с ним было уже двое детей. Однако в ту ночь нам довелось познать такую близость, о существовании которой мы даже не догадывались. Когда он раздевал меня, руки его дрожали от переизбытка нежности. А когда я коснулась его обнаженной кожи, он содрогнулся всем телом. Меня всю тоже буквально трясло. Это была ночь таких страстей и желаний, какие до этого виделись мне только в моих мечтах.

Церковные колокола по всему Бордо били в набат в честь возвращения Неда, но мы ничего этого не слышали. В небе над нашими обнаженными телами горели яркие звезды, но мы их не замечали. Мы могли видеть и слышать лишь друг друга. Это было настоящим пиршеством чувств, нежных прикосновений и незабываемого вкуса.

Когда после этого Нед заснул как убитый, я уже в более спокойной обстановке рассмотрела человека, который воевал и вернулся домой в силу необходимости. После напряженной кампании он был изможден. Лицо его заметно осунулось, глаза запали, ямка чуть ниже кадыка углубилась, а волосы стали тусклыми, потеряв свой обычный блеск. Он очень похудел, как я и думала с самого начала, и под кожей отчетливо проступали ребра, но под моим заботливым и чутким присмотром все это скоро придет в свое прежнее состояние благодаря отдыху и хорошему питанию. Нет, об этом не стоило напрасно беспокоиться. Он всегда славился своей энергичностью, и поэтому у него не уйдет много времени на то, чтобы восстановиться и телом, и духом.

Мой дражайший Нед. Мой бесподобный принц. Он преподал мне урок, и я сделала для себя неожиданное открытие. Когда я поняла это, сердце мое забилось с перебоями; я не смогла удержаться и легонько, чтобы не разбудить мужа, коснулась кончиками пальцев его волос, его впалой щеки… А потом позволила своим мыслям подхватить меня и унести вдаль.

Я никогда не испытывала утонченной куртуазной любви, которую воспевают трубадуры с менестрелями, любви, ради которой человек готов на что угодно, любви, считающейся самой сильной из человеческих эмоций. В моей жизни любовь, о которой заявлялось со всей страстью, чаще всего оказывалась просто средством достижения определенной цели – хотя с этим могла бы не согласиться моя мать, равно как и королева. Обе они никогда не отрицали силы любви, ставшей определяющей в их браке. Неужели я никогда не ощущала у себя на затылке горячего дыхания этого чувства? Неужели я не находилась под воздействием присущих ей чар, когда, почувствовав себя желанной женщиной, давала клятву верности Томасу Холланду, которому тогда еще только предстояло стать знаменитым рыцарем?