Королевский тракт

В глубине души Игорь был даже благодарен убиям, что ему не пришлось ссориться с охамевшими союзниками, но всего за пределами столицы оставалось не меньше полутора, а то и двух тысяч мужчин. Пусть всего лишь часть из них укрылась именно в Срединных топях, пусть сейчас они были разобщены и отягощены своими семьями, пусть большинство из них были или чересчур юны, или наоборот — слишком стары, но снова получив власть над всей армией, Игорь решил предвосхитить потенциальные проблемы.

Устроить «большую чистку» до того, как его враги получат подкрепления, или смогут договориться между собой и стать опасными.

* * *

Тот же день, полночь

Мужчин именно в Срединных топях укрылось и правда в лучшем случае человек 500–600, да и не очень-то кондиционного возраста. Но терять им было нечего, местность знали отлично, так что мелкими отрядами сюда и впрямь стало опасно соваться.

Однако за тысячелетия эксплуатации джунгли они практически свели, лошадей на болотах держать было просто негде, поэтому далеко от своих укрытий «партизаны» не отходили, а днем и вовсе не рисковали оставаться за пределами топей.

Что и подтвердили обе попытки массово прочесывать местность.

В итоге два дня назад, я снял почти две тысячи человек с осады Убайды, отозвал всю приведенную сюда конницу, и сегодня ночью должна была разрешиться одна из интересных задумок.

Следовало и впрямь попытаться окоротить наглецов…

…Большая часть их вылазок шла на полосе, шириной примерно в 12–15 км к западу от торговой дороги, которая шла от владений семьи Квай ровно на север, попутно пересекала предгорья, Срединные топи, и — как раз у убийской столицы — сворачивала в глубину Восточного Эйдинарда.

Днем, небольшие отряды тяжелой фризской пехоты и горцев-стрелков скрытно засели неподалеку от самых популярных троп болотных партизан, с приказом как можно дольше не раскрывать свое присутствие.

Некоторые из них и вовсе развезла по местам будущих засад конница, потому что издалека было невозможно определить, сколько именно всадников въехало в какой-нибудь мелкий лесок, а сколько ездоков в итоге покинуло его…

Сразу после заката почти тысяча всадников, разделенные на четыре группы, покинули свои стоянки в сутках пути от болот, и скрыто вернулись к заранее примеченным местам неподалеку от своей пехоты.

Один из таких отрядов, на предположительно самом оживленном маршруте, я и возглавил лично.

С одной стороны, после недели ковыряния в земле хотелось хоть какого-то разнообразия, с другой — было просто интересно, получится ли из этой затеи что-нибудь путное.

К сожалению, выяснилось, что чисто по техническим причинам, попавшую в руки броню Бога Грома — по-древнегермански Донара (Тора) или на янгонский манер — Шатсы — использовать прямо сейчас не было возможности.

По словам аптекаря, который тогда далеко не сразу пришел в себя, чтобы суметь примерить ее, требовался довольно продолжительный ритуал в пирамиде, и совсем не желательно при этом отдавать ее в чужие руки.

«…Потому что ценность артефакта так высока, что даже „озерные“ союзники могут наплевать на последствия, и попробовать оставить ее себе…»

Корявый Вис обрисовал перспективы, может и несколько туманно, но вполне однозначно.

Так что при трезвом размышлении, я решил отложить инициацию божественного девайса до возвращения в Нойхоф, и поэтому сегодня снова щеголял своей прежней защитой. Привычное сочетание длинной облегченной кольчуги из проклепанных колец, которую на Руси называли «панцирем»[79], и бригантины.

Днем в таком наряде, да еще и с набивным поддоспешником, конечно же, было жарковато, но зато очень надежно. А вот после захода местного светила дискомфорт снижался до вполне приемлемого раздражения, без которого в бой и идти-то было просто не прилично.

В сражениях его хирдманы пользовались таким же, пусть и не столь богато украшенными наборами, и в случае проблем, чаще всего, отделывались переломами, вместо куда более опасных рубленных или колотых ран.

…По наблюдениям разведчиков, болотные партизаны покидали свои нычки к закату, а к полуночи — должны были приблизиться к пехотным засадам, но прошло уже полчаса, потом — час, а ночь осталось все такой же тихой и спокойной…

— Господин… — негромко вскрикнул оруженосец, которому тоже чертовски надоело прозябать под стенами Убайды, и в этот раз его пришлось «ради разнообразия» все-таки взять с собой. — Смотри, вот же, справа!

В двух метрах над землей — с дерева — вид было, конечно же, получше, и мне понадобилось еще почти минута выглядываний, на этот раз с седла, прежде чем я тоже что-то рассмотрел.

— О, попались, грязнули… По коням! — и последнее, уже куда громче, потому что время скрываться пошло.

Голос в полной мере передавал испытываемое удовлетворение, и его полностью разделяли собравшиеся за моей спиной профессионалы. Весь их жизненный выбор был лишь в воинских упражнениях и воинских же удовольствия, среди которых одним из самых важных — оставалась именно победа в бою.