Королевы Нью-Йорка

Возможно, пастор Кван все-таки был прав насчет чудес. Потому что передо мной стоит Haejinloveslife. Настоящая. Во плоти.

Я наблюдаю, как она облокачивается на стойку и делает заказ на безупречном корейском. Она не похожа на человека, способного дать лучшей подруге утонуть посреди океана. На ту, что не позвонит и даже не напишет «простите». Но внешность обманчива. На занятиях по изучению Библии миссис Юн твердила нам, что у дьявола не обязательно должны быть красные рога и бородка. Сатана умеет менять облик.

Джиа и Эверет заявили бы, что воспринимать Хаджин как дьявола – это вряд ли хорошая идея. Если я спугну ее, она откажется со мной общаться. Скроется в своей раковине, как моллюск. И тогда окажется, что я проделала путь в пять тысяч шестьсот двадцать семь миль впустую.

Я пытаюсь представить, как бы повела себя Джиа, и осторожно дотрагиваюсь до плеча Хаджин, когда она тянется за салфетками. Она такая высокая, что мне приходится встать на цыпочки. Хаджин резко оборачивается. В такой близи я различаю капли воды у нее на ресницах.

– Привет, – говорю я, – ты Хаджин?

– А кто спрашивает?

Она британка. Из богатой части Англии.

– Я Ариэль Ким. – Я медлю. – Сестра Беа.

Хаджин роняет салфетку на пол.

– Вау, – говорит она. – То есть блин.

Мы разглядываем друг друга. А потом меня начинает нести. Я рассказываю, как бросила Калифорнию, чтобы приехать сюда. Что сейчас вообще-то должна быть на подготовительных курсах. Что родители, скорее всего, прибьют меня, когда я вернусь в Нью-Йорк. Кассирша бросает на Хаджин взгляд исподлобья, в котором читается: у этой американки совсем крыша поехала.

Хаджин выставляет ладонь, будто она судья, а я подзащитная. Я осекаюсь на середине предложения.

– Ты себе так аневризму заработаешь, – говорит она.

Мне хочется сказать ей, что нет, я знаю, как устроены аневризмы, и от разговоров с незнакомыми людьми они не возникают. Это невозможно с научной точки зрения. Но Хаджин уже отвернулась к стойке. Она берет свою миску с токпокки и идет к моему столику – к тому, возле которого стоит стул с повешенной на спинку холщовой сумкой. Когда она садится, до меня доходит, что на ней обтягивающий комбинезон, а гидрокостюм торчит из рюкзака. Эверет мечтала, чтобы в Сан-Франциско я познакомилась с каким-нибудь симпатичным серфером. Что ж, вместо серфера я познакомилась с серфершей.

– Поверить не могу, что ты здесь, – говорит Хаджин и добавляет: – Поверить не могу, что ты меня нашла.

Меня накрывает мыслью о ее проступках. То есть она не хотела, чтобы ее нашли. Не собиралась звонить моим родным, узнавать, как у нас дела, выражать соболезнования. Мне хочется спросить: как ты могла называть Беа подругой, если ее смерть тебя не задела? Я засовываю ладони под бедра, чтобы перестать нервно сжимать их. Даже если я не способна быть спокойной и любезной, как Джиа, надо сделать вид, что все нормально. Надо сыграть роль, как Эверет. Изобразить дружелюбие.

– Это случайно вышло, – признаюсь я. – Беа говорила, что часто здесь бывает.

– Да. – Хаджин улыбается. – Здесь мы и познакомились. – Она причмокивает соусом. – Знаешь, ты на нее похожа. Только она была куда более…

– Эффектная.

Хаджин мотает головой.

– Нет, не эффектная.

Она бдительна и тактична с сестрой погибшей подруги, с которой только что познакомилась.

– Экстравагантная, – подсказываю я.

Хаджин улыбается.

– Да, экстравагантная.

Я гоняю колечки зеленого лука по миске. Есть больше не хочется. Рисовые колбаски прилипают ко дну. Нужно было заранее подготовить вопросы. Не могу же я начать с Моя сестра что-то скрывала? Потому что у меня было такое ощущение. И почему ты позволила ей умереть?

Перед дебатами я готовила для себя карточки. Сотни карточек. Заучивала их наизусть. Репетировала речь перед зеркалом. К тому моменту, когда приходила пора выйти к микрофону, я становилась другим человеком. Гордой, пробивной Ариэль. С набором стрел в колчане, готовой сделать меткий выстрел, когда противник ожидает этого меньше всего. Но сейчас мой колчан пуст.

Хаджин выпрямляется.

– Ну так, – говорит она, – за всю твою речь ты ни разу не упомянула, зачем именно сюда явилась. – И перебрасывает мокрые волосы за плечо.

Я отвечаю не сразу, и Хаджин подается вперед.

– С твоей имо ничего ведь не случилось? Она не заболела?

С чего бы ей переживать за имо, если она даже за Беа не переживала? Изображай дружелюбие, напоминаю я себе.

– Нет, – успокаиваю я Хаджин, – у имо все хорошо.

– Фух. – Она откидывается на спинку стула. – Было бы паршиво.

– Я здесь, потому что… – Слова застревают в глотке. Будь это настоящие дебаты, у меня были бы готовы контраргументы.

Хаджин сосредоточила на мне все свое внимание.

– Потому что я просто чувствую, что должна быть здесь. Ради Би. И ради имо, конечно.

Неубедительная отговорка. Но лицо Хаджин смягчается.

– Да, – шепчет она, – понимаю.

Она встает и закидывает рюкзак на плечо. Я опускаю взгляд на ее миску. Та уже пуста. В моей полно соуса.

– Пойду поймаю волну-другую, пока их совсем не раздуло, – говорит Хаджин.