Корона когтей

– О, – я помню письмо, которое Валентин должен был написать. – С женщиной, я полагаю.

Арон кивает, поднимая на меня взгляд.

– Брак по расчету: дама богата. Или была до революции. Теперь никто не знает, жива она или мертва. Они послали в Селонию за информацией, но не получили никаких известий. И все же Верон считает, что Валентин обязан с честью вернуться в Селонию, пока есть хоть малейшая возможность, что она еще жива. И если она жива, то жениться на ней.

– А Валентин не хочет. Особенно с тех пор, как он встретил тебя, – я вздыхаю. Слезы Валентина, конфликт с братом, о котором он упомянул, но не объяснил, – все это теперь становится понятным. Было бы все по-другому, если бы они с Ароном встретились несколькими месяцами раньше?

Следующие слова Арона заставляют меня моргнуть.

– Во время исследования подземелий Цитадели мы с Валентином на мгновение остались одни. Мы повернули назад, а стражники еще не последовали за нами. Он поцеловал меня.

Только один раз? Я не могу сосчитать, сколькими поцелуями я обменялась с Люсьеном за последнее время. Похороненная глубоко вина заползает ко мне на плечо, шипит на меня, она счастлива и зла одновременно. Арон задумчиво смотрит на свою чашку. Но я не могу оставить его в покое.

– И что? Тебе понравилось?

Он фыркает от смеха.

– Конечно, мне понравилось. Это было… – у него перехватывает дыхание. – Это было как я себе и представлял, – он трет глаза большим и указательным пальцами. – Я скажу Валентину, чтобы он отправился с братом, если тот покинет Соланум.

– Но почему? Может быть, у него нет ничего, к чему было бы возвращаться.

– В Солануме ему нечего делать, – Арон гасит перед собой пламя, – у меня есть жена и королевство, о котором я должен заботиться. Я обещал тебе, что не забуду клятв, которые мы дали. И Валентин переживет.

Я вспоминаю молодого селонийца, плачущего под дождем, и удивляюсь тому, что Арон так уверен в этом.

– Переживет?

– Конечно. В конце концов я оправился после Люсьена. И после леди Трессы Скоплинг тоже, – наверное, он заметил, как я приподняла брови, потому что добавил: – Я потерял руку и право на наследство, а она вдруг потеряла интерес к моему обществу. Чуть позже она вышла замуж за младшего брата лорда Ардена и теперь живет в очень уютном поместье в Дакии.

– Отвратительная женщина. Если она когда-нибудь вернется ко двору, возможно, мы сумеем найти предлог, чтобы снова прогнать ее.

– Я ценю твое желание отомстить за мою оскорбленную честь. Но я хочу сказать, что Валентин оправится. Может быть, он найдет счастье со своей невестой, если она еще жива. И со временем я тоже оправлюсь.

Так он говорит. Но все эти рассуждения не могут скрыть боли в его глазах.

Сидя там, в тусклом свете свечей, я почти решаюсь рассказать Арону о Люсьене. Предложить нам найти способ быть счастливыми. Спросить, наступит ли конец света, если станет известно, что король и королева любили друг друга как кузены, как милые друзья, а не как муж и жена. Но Арон встает и звонит в колокольчик, чтобы слуги убрали со стола, и момент проходит. Он пожелал мне спокойной ночи и оставил думать о Люсьене и обещаниях, которые я дала им обоим.

Я засыпаю, думая о том, как мне сохранить верность обоим этим мужчинам, которых я люблю так по-разному.

В течение следующих двух дней я становлюсь не лучшей собеседницей. Ко всему придираюсь, теряю самообладание и на всех огрызаюсь. Даже на Летию. Я знаю, почему это делаю; ночью в одиночку, лежа в постели, я думаю о Валентине и о плане Арона отослать его, и сравниваю это с моим собственным планом тайно проводить как можно больше времени в объятиях Люсьена. Сравнение съедает мой покой, как червяк съедает яблоко.

И все же я не думаю, что смогу отказаться от него.

А потом Арон делает мне подарок. Он ждет меня в гостиной, когда я возвращаюсь с обеда: это мамин телескоп. Тот, который Патрус сломал в прошлом году, когда напал на меня в моих покоях. Арон его починил. Лучше, чем починил; записка, сопровождающая подарок, говорит, что я должна была получить его в солнцестояние, но Арон отправил телескоп в Риску, где изготавливают лучшие телескопы, чтобы установить более сильные, современные линзы, и работа заняла больше времени, чем ожидалось. К нему прилагается сделанная на заказ латунная подставка и зеленый кожаный футляр. Сгорая от нетерпения испытать его, я выношу телескоп на посадочную платформу и направляю на Луну.

Это все, о чем я мечтала. Детали, которые я вижу через новые линзы – долины и равнины, – заставляют меня отыскать альбом для рисования и попытаться запечатлеть все, что я вижу.

Только через час, когда я иду убрать на место письмо Арона, я понимаю, что не заметила второй страницы.