Корона когтей

– Мы обещали любить друг друга. Я действительно люблю тебя, Арон. Вот почему я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Но подумай, Адерин: ты же знаешь, что для тебя все будет по-другому. Для женщин оно всегда так. Наши вельможи могут не заметить, что я открыто беру Валентина в любовники, даже если он иностранный принц, даже если они будут возмущены его влиянием. Но как королева… – Арон вздыхает. – Я не знаю. Монархи Соланума правят как супружеские пары. Даже если законы изменятся, останемся ли мы правителями? Неужели ты думаешь, что я откажусь от короны?

– Конечно, нет, – я поднимаю свободную руку и кладу ее ему на щеку. – Мы можем не пережить того, что нас ждет, а если и переживем, то я не знаю, как будет выглядеть наше будущее. Но я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы у тебя был мужчина, которого ты любишь, и корона. Меньшего ты не заслуживаешь.

Арон некоторое время молчит. Потом спрашивает меня:

– А как же ты?

– Со мной все будет в порядке, – мое заявление звучит неубедительно даже для моих собственных ушей.

Арон обнимает меня за плечи, притягивая к себе, чтобы я могла положить голову ему на грудь. Интересно, что происходит в пещере внизу?

– Надеюсь, я сказала достаточно, чтобы убедить их.

– Это была хорошая речь, Летия гордилась бы тобой. Чтобы отказать тебе в просьбе перед лицом бескрылых и Покаянных… Они должны быть сумасшедшими.

– Я хотела спросить тебя… – я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в лицо. – Как я до сих пор жива?

Я знаю, что хочу от него услышать: что это тайна. Что я была на грани смерти, когда затем внезапно чудесным образом выздоровела. Потому что тогда есть шанс, что Люсьен действительно пришел ко мне в темноте. Что он спас меня.

– О, – брови Арона приподнимаются. – Что ж, я отправил двух джентльменов Пианета к целителям в Риску, как только тебя охватила лихорадка. Они вернулись с травами и новым режимом лечения. Вскоре тебе стало лучше. Я думаю, если мы выживем, то должны основать медицинскую школу. Возможно, не одну, а центр в каждом доминионе, где…

Арон продолжает описывать свой план, но я не обращаю на него внимания. Все, о чем я могу думать, – это Люсьен, и то, как он казался настолько реальным: прикосновение его губ к моему лбу, тяжесть его руки на моей. Но если Арон говорит правду – а почему бы и нет? – тогда Люсьен был просто еще одним из снов, которые преследовали меня последние несколько недель. Я не могу остановить слезы, катящие по моим щекам.

– Адерин, почему ты плачешь? Тебе больно? Мне позвать врачей? – Арон с тревогой смотрит на меня.

– Нет. Просто…

Он вздыхает.

– Все еще Люсьен? Я сидел с тобой, когда жар спал. Ты с ним разговаривала…

Что я могу ему сказать? Что мне кажется, будто я снова потеряла Люсьена? Я отрицательно качаю головой.

– Пожалуйста, просто обними меня.

Когда Арон снова обнимает меня, я зарываюсь лицом в его тунику и отдаюсь своему горю.

На следующее утро я просыпаюсь немного отдохнувшей, благодарной за быстрое исцеление, которым славится наш вид. Но моя раненая нога все еще окоченелая; по совету лечащего врача я провожу большую часть дня, прогуливаясь по лестницам и пещерам Эйрии. Повсюду небольшие группы людей. Дворяне обсуждают требования, которые я им предъявила. Бескрылые гадают, что решит Скайн. Кожа между лопатками покалывает от взглядов моих подданных, когда я прохожу мимо. Липкий воздух Эйрии становится еще тяжелее от тяжести ожидания.

Когда я замечаю Валентина в углу одной из пещер, я ухватываюсь за возможность отвлечься. Он сидит, скрестив ноги, на полу, заткнув уши пальцами – гул разговоров эхом отдается под высоким каменным потолком, – и изучает что-то, похожее на старую карту. Когда я останавливаюсь перед ним, он смотрит на меня и улыбается, немного неуверенно.

– Не хотите прогуляться со мной, милорд? Я хотела бы посмотреть, как продвигается ваш тоннель.

– Конечно, – он берет стопку бумаг, лежащую у ног, и мы спускаемся на нижние уровни. Два темных стражника играют в карты при свечах; они вскакивают и отдают честь, когда мы входим в пещеру за нижними воротами. Стена в конце исчезла. Вместо нее возникли черное пространство и ветер, который заставляет лампы стражников мерцать, несмотря на стекло, защищающее пламя. Половина пещеры заполнена горным оборудованием: кирками, деревянными подпорками, мотками веревки, ведрами и еще лампами. Валентин зажигает одну из них и ведет меня в темноту.

В свете фонаря видна широкая ровная дорога, просверленная в скале и уходящая от нижних ворот в гору. Воздух сух, холоден и полон пыли; земля наполняет мои ноздри и обволакивает мой язык. Глубина тишины заставляет меня дрожать. Я придвигаюсь ближе к Валентину.

– Сегодня никто не работает над тоннелем? – я напрягаю слух, ожидая услышать слабое эхо металла о камень.

– Люди работают все время, посменно, но они слишком далеко, чтобы их можно было услышать. Пять часов быстрой ходьбы, не меньше, – вздыхает он. – И мы еще не соединили этот тоннель ни с одним из тех, что проходят под Цитаделью.

Я думаю о расстоянии между Цитаделью и Эйрией и об огромном весе гор над ними.