Корона когтей

Это объясняет ее впалые щеки и то, почему платье болтается на ней так свободно. Я бросаю взгляд на Эмета. Он тоже похудел. Но что действительно поражает меня в первый раз, так это яркая медь его волос, цвет его глаз и очень слабый блеск, который свет лампы придает его коже.

– Конечно, мы поднимемся наверх, у вас будет еда и все необходимое, а потом вы сможете ответить на все вопросы лорда Валентина. Но сначала… Эмет, я хотела бы пожать вам руку, если позволите. Пожалуйста, сними перчатку.

Карие глаза Эмета расширяются, но он делает, как я прошу, снимает перчатку и протягивает руку.

Я кладу свою руку в его, и он сжимает ее пальцами.

Ничего не происходит. Ни жжения, ни крика. Как я и предполагал, он один из Покаянных.

– Это сестра меня выдала? – спрашивает Эмет.

– Нет. Но я только сейчас поняла, как вы на нее похожи.

У Летии отвисла челюсть, когда она уставилась на наши руки.

– Но… но…

– Пойдем, – я улыбаюсь ей. – Нам есть о чем поговорить. – Я вывожу их из тоннеля. Тишина. Моя Летия вернулась из смерти в жизнь, и радость моя так глубока, что, если я заговорю, она может меня утопить.

Нас в комнате в башне шестеро, и этого достаточно, чтобы чувствовать себя немного тесновато. Летия и Эмет все еще ковыряются в тарелках – они рады разнообразию блюд кладовых Эйрии, которыми заставлен длинный стол. Дамарин сидит на подлокотнике кресла брата, положив руку ему на плечо. Рядом со мной Летия. Время от времени мы смотрим друг на друга и смеемся, и я знаю, что она чувствует тот же избыток счастья, что и я. Арон и Валентин, расспросив Эмета о его внезапном появлении, снова изучают свои карты.

Валентин был прав. Подземелье, через которое я прошла в прошлом году, подземелье, где был заключен Люсьен, является частью гораздо более старой структуры. Но только часть. Эмет заверил нас, что то подземелье, каким бы большим я его ни считала, не идет ни в какое сравнение с тем, что находится внизу, долгое время скрывающимся от знати на верхних уровнях Цитадели. Похоже, что темные стражники, по крайней мере, с тех пор, как стало известно о восстании в Селонии, готовили этот нижний уровень под убежище. Арон не очень хорошо воспринял это откровение, пока Эмет не заметил, что стражники также напомнили Арону о существовании Эйрии. Когда Патрус из Бритиса открыл двери Цитадели наемникам Таллис, именно на этот нижний уровень темные стражники попытались направить бескрылых слуг Цитадели, спасая как можно больше. Когда стало ясно, что немедленного изгнания Таллис не будет, они начали искать другой выход и нашли верхний конец тоннеля, другой конец которого обнаружил Валентин.

– Итак, – Арон постукивает пальцем по карте, – вся верхняя часть теперь свободна?

– К сожалению, нет, – отвечает Эмет. – Крыша тоннеля сильно повреждена. Но мы открыли узкий проход, достаточно широкий, чтобы в него мог пролезть человек. С того места мы шли почти целый день, прежде чем нашли ваших шахтеров – должно быть, вчера. Им показалось более разумным продолжать работать, а мне – сообщить вам новость, – он тепло улыбается Летии. – Летия отчаянно хотела найти королеву.

– Брат, – спрашивает Дамарин, – сколько их собралось в этом твоем убежище?

– Всего около двухсот. А может, и больше. Но большинство из них – слуги, не обученные обращению с оружием. Там двенадцать наших людей и еще шестьдесят семь стражников, – он бросает взгляд на Арона. – Мы понесли тяжелые потери, Ваше Величество.

– Мне очень жаль, друг мой. Но теперь, с фактором внезапности, с добавлением стражников и знати, которые у нас здесь есть, и людей Дамарин… – Арон замолкает. – Ваших людей, я полагаю. – Он откидывается на спинку стула и подпирает подбородок рукой. – Я все еще досадую, что вы не доверились мне настолько, чтобы сказать правду.

– Но что я мог сказать, милорд? – отвечает Эмет. – Все, что я вам скажу, выдаст существование не только Галена, но и других, подобных мне, живущих в Солануме. Я доверяю вам, но не доверял вашему отцу. Если бы вы случайно проговорились…

– Понятно. Мой отец умер не очень хорошим человеком, каким бы он ни был в начале своего правления, – Арон дергает свободную нитку на своей тунике. – Валентин сказал мне, что королевская гвардия в Селонии начала там революцию. Я знаю, что здесь были, по крайней мере, зачатки заговора, в котором участвовали дворяне и бескрылые, а возможно, и стражники, – он смотрит на меня, и я вспоминаю Люсьена и письма, которые он написал, письма, которые привели к его изгнанию. – Нам когда-нибудь угрожала реальная опасность?