Корона лета (СИ)

– Брундехальд её фамилия? – я хотел знать, наконец, вытрясти все проклятые тайны, но… им что, плевать на договор с Яладжей и его упырячей жёнушкой? От меня не отрекутся, не изобьют флагеллой и даже разноса не будет? – Она, Брун… куда бы она дела ребёнка?

– Не фамилия. Брундехальд – второе имя их линии, – Сид застыл, светлые брови сошлись сосредоточенным перекрестьем, – ошибочный проект начала колонизации. С ними запрещено контактировать, порченые гены… я не разбираюсь в этой чуши, мы убивали красных, а не изучали их. Брундехальд выжили благодаря идиотам, вроде твоего Яладжи. Отказываюсь думать, зачем им дети с продуктивной смесью генов. Не наша…

– Брундехальд и их интриги – проблема Домерге, – покладисто согласился Игер и вдруг опустил глаза. Раньше, в той переломанной двадцать лет назад судьбе, он не признавал чужого горя. – А Яладжу они рано или поздно сожрут.

Неведомые Брундехальд – выродки среди выродков, так что, может, Яладжу слопают буквально. Я обязан докопаться до всего – единственный способ никогда не становиться заложником своей глупости и чьих-то заговоров.

– Игер. Сид.

Вот допью из графина и открою хренов трусливый рот. Игер пихнул меня в коленку, прижатую к разнывшемуся от страха брюху.

– У тебя хватило ума убраться от красной гадины и её спермодонора, – в голосе была только прозрачная твёрдость берилла, – так что прекращай скулить, Радек. Доказывать непойми чего непойми кому или всему свету – не всегда плохо, но всегда… больно. Ради своих завихрений ты банально подставил зад мужику, я так легко не отделался. И довольно об этом.

– Я Яладжу тоже поимел! – вышло обиженно, и они, конечно, захохотали, подлюки. Игер чуть не врезался стриженой макушкой в пластиковый борт кушетки, так его согнуло; Сид ржал, откинув голову, отросшее золото кольцами свилось на воротнике. Попробую потом не обчекрыживаться коротко, пусть земляне глазеют, красиво же.

Хэй высунулась на смех, сердито махнула отцам рукой. Веселятся вовсю, Тибет им по пупок и океан по ботинки. Я сам себя ненавижу, но они-то меня – нет, может, в том и смысл?

****

Через два дня Сайдор отпустил меня, на прощание до отказа набив линком мудрыми и невыполнимыми советами, как оно водится у медиков. Сид заявил, что от его апартаментов до Муниципального госпиталя ближе, чем от конуры Игера, свора дикарей, бряцающих оружием, – неподходящая компания для выздоравливающего, и я «пока» поживу у него. Мы летели над дырявым полотнищем сарассанских туманов, я кутался в одеяло на заднем сидении, понимая, что отец поспешил и следовало обозвать меня больным. За рассказом о клинике Сайдора чувствовалось деловитое напряжение – история Яладжи и красной Брун с точки зрения папаш не закончилась, но меня они посвящать не собирались. Узнаю после, когда взорвут очередное посольство?

«Сайдор своего рода бунтарь. Выступал за… светлые близнецы бы запутались, в общем. Чтобы в кланах отменили контрактные… на Земле говорят: браки; чтобы в линиях позволили создавать семьи, родителям – воспитывать детей и молодым дали самим выбирать путь. Вывез Сайдора какой-то добрый инопланетник», – Игер обернулся с водительского кресла, подмигнул мне, скрывая тревогу. «Спасли ретрограда от наказания. Радек, инъектор у тебя в кармане, если паршиво, достань», – Сид процедил это с одинаковым презрением к моей слабости и к бунтарству виролога Сайдора, я не послушался, только подтянул одеяло и поторопил Игера: «А дальше?» Но Сид не унялся: «Сайдор – полукровка, воспитывался в поселении при замке Берилла, у него извращённые понятия об уникалах. В семье несколько человек, а у меня были сотни братьев и сестёр, разница не в пользу кретинских теорий. Радек, лекарство». Я хотел ввернуть: чем помогла папаше номер один его огромная родня, когда он сам оступился? И удержался, заметив цепкий ястребиный прищур. «Меня прижало однажды, никакой виролог бы не… Сайдора я нашел случайно, он принимает всех – видал эту обезьянку Хэй? – уникалы и здороваться не станут с внучкой ренегата, отдавшего свои гены черномазым», – Игер старался; я опять прикусил за перья готовое вспорхнуть замечание. Предателя, которого столько лет люто «обожают» сородичи, неразборчивый Сайдор тоже принял.

Седые вихри вкручивались в днище кара, скорость падала, клонило в сон, и сердце бухало от невозможной и тоскливой иллюзии. Под нами не пластиковые пики Сарассана – безбрежная и горькая степь Домерге, нависают чёрные стены цитаделей, рвут туман сигнальные лучи. Не хочу. Не сейчас. Свидание с родиной требует сил – для драки.