Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау

Наверное, Суриян мне здорово не хватало, иначе бы я не взялся, да еще на полном серьезе, за проект «Оскар». В те первые несколько недель, пока я ждал, что Суриян простит меня, я обращался с моим толстяком, как монах Убийца в храме Шаолинь. Гонял его круглыми сутками. Заставил поклясться, что он больше не будет приставать к незнакомым девушкам с идиотским «я люблю тебя». (Ты только пугаешь бедняжек.) Заставил соблюдать диету и прекратить высказываться о себе в негативе – у меня злая судьба, я сгину девственником, я уродливый, – и, по крайней мере когда я был рядом, он выполнял мои требования. (Мысли позитивно, напирал я, позитивно, кретин!) Даже брал его в свою компанию. Ничего серьезного – просто выпили слегка, и кругом было полно народу, так что монструозность Оскара не слишком бросалась в глаза. (Мои ребята взбеленились: что дальше? Позовем бомжей?)

Но мое величайшее достижение выглядело так. Я заставил чувака заниматься спортом вместе со мной. Бегать, на хрен.

Теперь вам ясно: Оскар и вправду смотрел на меня снизу вверх. Никто другой ничего подобного от него не добился бы. Последний раз он пытался бегать на первом курсе, когда был на двадцать пять кило легче. Не буду врать: поначалу я едва сдерживал смех, глядя, как он пыхтит по Джордж-стрит, а его пепельно-черные колени трясутся, будто желе. Пыхтит с низко опущенной головой, чтобы не слышать и не видеть реакции прохожих. Как правило, просто шутки и редкое эй, толстожопый. Лучший комментарий из подслушанных мною? «Мама, смотри, парень вывел свою планету на пробежку».

– Не обращай внимания на этих остряков, – говорил я.

– Не обращаю, – выдавливал он буквально на последнем дыхании.

Чувак ну совсем не проникся спортом. Стоило нам вернуться домой, как он тут же плюхался за письменный стол. Едва не прижимался к нему. И всячески норовил избавиться от пробежек. Начал вставать в пять утра, чтобы, когда я проснусь, уже сидеть за компьютером, уверяя, будто сейчас он как раз посередине невероятно важной главы. Потом допишешь, придурок. Примерно после четвертой пробежки он реально бросился передо мной на колени. Прошу, Джуниор, я больше не могу. Я лишь скорчил зверскую рожу. Переобуйся и утри сопли.

Я понимал, что все непросто. И моя безжалостность была не безгранична. Я видел, каково ему. Думаете, толстые люди раздражают окружающих, и все? Тогда вы еще не знаете, как их раздражает толстяк, возжелавший похудеть. Будит в беднягах осатанелого барлога. Милейшие девушки злобно шипели ему вслед, старушки причитали: ты отвратителен, отвратителен, и даже Гарольд, в котором я прежде не замечал анти-Оскаровых тенденций, стал называть его Джабба Хатт,[70] просто так. Дичь какая-то.

Ладно, люди – отстой, но был ли у Оскара выбор? Он должен был что-то делать. Сутками без выходных за компьютером, корпение над чудо-юдными шедеврами НФ, регулярные набеги в студенческий центр ради видеоигр, нескончаемые разговоры о девушках и ни одной поблизости – что это была за жизнь? Черт подери, мы учились в Рутгерсе, где девушки на каждом шагу, и вот вам Оскар, что каждый вечер не дает мне уснуть, рассуждая о «Зеленом фонаре».[71] Задаваясь вопросом – будь мы орками, разве мы на межрасовом уровне не воображали бы себя похожими на эльфов?

Чувак должен был что-то делать. И он сделал.

Выбыл из проекта.

Полный бред. Четыре дня в неделю мы бегали. Обычно я закладываюсь на пять миль, но с ним мы осиливали очень немного. Мне казалось, у него получается. Ну, со скидкой на телосложение. И вдруг прямо посреди пробежки на тебе. Мы были на Джордж-стрит, я оглянулся через плечо и увидел, что он остановился. Пот тек по нему ручьями. У тебя сердечный приступ? Нет, ответил он. Тогда почему ты не бежишь? Я решил, что не стану больше бегать. Почему, мать твою? Ничего из этого не выйдет, Джуниор. Не выйдет, если ты не захочешь, чтобы вышло. Я знаю, все это ни к чему. Давай, Оскар, шевели своими гребаными ногами. Но он замотал головой. Попытался пожать мне руку, а затем поплелся на автобусную остановку, чтобы доехать до общежития. На следующее утро, когда я ткнул в него пяткой, он не шелохнулся.

– Я больше не бегаю, – раздалось из-под подушки.

Наверное, зря я рассвирепел. С этим растением требовалось проявить терпение. Но я взбесился. Вожусь с этим идиотом хреновым, будто мне делать нечего, а он плевать на меня хотел. Короче, его отказ я воспринял очень лично.

Три дня подряд я приставал к нему с пробежками, а он бормотал в ответ: пожалуй, нет, не стоит. Правда, он пытался меня задобрить. Предлагал посмотреть кино или комиксы, болтал на фанатские темы в надежде вернуть все, как было до того, как я запустил «Программу по спасению Оскара». Я не поддавался. И в конце концов выдвинул ультиматум. Либо пробежки, либо я его больше не знаю.

– Я не хочу, с меня хватит, честное слово!

Повысил голос. Упрямец. Совсем как его сестра.