Корсар

Везде — где бы ни останавливалась м-сс Гоклей во время своих скитаний по морям — у нее было в обычае задавать на яхте сенсационное празднество. На борт «Изольды» приглашались, соответственно обстоятельствам, дипломатические корпуса или посольства, иностранные колонии, как европейские, так и американские, и местное высшее общество, если таковое имелось. В Нагасаки японской аристократии мало. Это старинный шогунский город. В нем никогда не было местной аристократии. Это город маленьких людей: лавочников, ремесленников, незначительных горожан. Живущие там европейцы и американцы не знаются с туземной чернью, от которой они отличаются не только расой, но и образованием. Таким образом, на «гарден-парти», устроенной м-сс Гоклей, так как губернатор и комендант арсенала не могли прибыть по причине войны, Японию представляла маркиза Иорисака.

От этого, естественно, на нее было обращено особое внимание.

Верхняя палуба «Изольды», простиравшаяся от фок-мачты до задней мачты и расположенная террасой над салонами, была превращена в настоящий сад, с клумбами, лужайкой и большой беседкой из вишневых деревьев в цвету. Сотня рабочих — тех японских рабочих, из которых каждый стоит полдюжины наших по умению и искусству в работе, трудились целую ночь над этим произведением, созданным, казалось, руками волшебника. Тут была даже зеркальная гладь миниатюрного озера с мрамором, туфом и лотосами по берегам, с плавающими в нем чудовищными азиатскими карпами — рогатыми, бородатыми, косматыми… У кормы яхты на эстраде из газона помещался оркестр и балет: двенадцать гейш в темных платьях, игравших на тамбуринах или на японских гудках — так называемых шамисенах, — и восемь майко, блестящих, как радуги, танцевавших — поодиночке или группами — живописные и очаровательные пляски старой Японии.

На фоне этой изящной выставки национальной грации и элегантности выделялась маркиза Иорисака, в туалете из атласа либерти, отделанного венецианским гипюром, и в огромной шляпе из итальянской соломки, с четырьмя страусовыми перьями.

Приглашенные м-сс Гоклей скоро заполнили этот волшебный сад восторженной и шумной толпой. Толпа была преимущественно американская. А даже в Японии — на родине вежливости и утонченности — американец остается тем же, что и везде: довольно-таки грубым варваром. Гости на «Изольде» ходили по клумбам и в виде развлечения ломали низкие ветки цветущих деревьев. Потом, кинув беглый взгляд на танцовщиц, похожих на своем зеленом газоне на больших пестрых бабочек, они спешили спуститься в салоны яхты и начинали осаждать столовую, где помещался буфет.

Несколько групп не так торопились, может быть, не так были голодны, и задержались в розовой тени вишневых деревьев, напротив эстрады гейш и майко. Это были или европейцы, или сливки американского общества: янки из Бостона или Нью-Орлеана. Хотя и балет, и оркестр были для них не новинкой, как и для всех живущих на Дальнем Востоке, но все же эти люди оказывали предложенным развлечениям должное внимание, а хозяйке — должную любезность. М-сс Гоклей сидела на траве и каждому указывала на странный, феерический контраст этого висячего над волнами сада и окружавшего его морского пейзажа. Это была идея Фельза.

— Я подумала, что это будет очень любопытно… — говорила м-сс Гоклей. — Надо смотреть отсюда — и тогда между двумя купами зелени открывается горизонт.

Маркиза Иорисака, чтобы лучше видеть, наклонилась к плечу своей приятельницы. Несколько смущенная шумом и толпой, она инстинктивно искала убежища около единственной женщины, не чужой для нее здесь. М-сс Гоклей, между тем, была очень довольна, что может показать своим гостям японскую маркизу, одетую парижанкой. И она представляла ей всех, кого только успевала. Но для многих бывших там приглашенных туристов, негоциантов, промышленников не было почти никакой разницы между словами «японка» и «дикарка». Многие американцы и даже немцы, которых м-сс Гоклей не без гордости подводила к наследнице древних даймио из Хоки, обращались с ней скорее как с невиданным зверьком, чем как со светской женщиной.

Были, впрочем, и исключения.

Одним из них маркиза Иорисака была как будто польщена.