Корсар

Три дня тому назад на «Изольде» появился посетитель, попросивший чести быть представленным маэстро Жан-Франсуа Фельзу. Такие случаи бывали очень часто. Множество иностранцев жаждали познакомиться со знаменитым другом м-сс Гоклей, великим художником. Это удовлетворяло и честолюбие м-сс Гоклей. Она заставляла Фельза принимать посетителей и получала свою долю восхищения, когда Фельз, всегда старавшийся как можно скорее отделаться от непрошеных гостей, предлагал своим поклонникам представить их владелице яхты, от чего они никак не могли отказаться. Среди таких посетителей попадались люди всякого сорта, но главным образом любопытствующие. На этот же раз поклонник оказался личностью значительной. Это был не кто иной, как итальянец очень знатного рода, принц Федериго Альгеро, из генуэзских Альгеро. А м-сс Гоклей, очень усердно изучавшая Готский календарь, хорошо знала, что у принцев Альгеро в роду насчитывается три дожа среди предков. Она как следует оценила такого высокорожденного сеньора, тем более, что принц Федериго оказался человеком очень красивым и безупречно изящным.

Получив приглашение на «гарден-парти», он не преминул явиться. Когда его представили маркизе Иорисака, он почтительно склонился перед ней, как сделал бы это перед самой знатной дамой в Италии, и очень церемонно поцеловал ей руку.

— Я только что из Токио, — сказал он. — И там я имел честь слышать о вас, маркиза, две недели тому назад, на празднике вишневых деревьев, у ее величества императрицы.

Он говорил на очень чистом английском языке, но скоро, убедившись, что маркиза знала по-французски, перешел на французский:

— Я уверен, маркиза, что вы предпочитаете французский язык английскому, но вы должны бы были предпочитать итальянский язык.

— Почему?..

— Потому что каждый народ предпочитает говорить на своем родном языке, то есть на том, который создался по образу и подобию его характера и его гения. Между английской нацией и японской такая огромная разница, что вам, наверно, приходится делать усилие, чтобы переводить на английский язык вашу японскую мысль. Для французского перевода вам уже нужно меньше усилий… а для итальянского вам почти не понадобилось бы их — Италия и Япония очень схожи между собой.

— Схожи?.

— Да. Вы, как и мы, обладаете смелостью, рыцарственностью, учтивостью и утонченностью. Кроме того, и наши, и ваши поэты воспевали одинаковую любовь: героическую и нежную.

Маркиза Иорисака слушала молча и улыбалась.

— О!.. — сказал принц Альгеро, — я знаю, о чем вы думаете, — и вы правы… Это верно, что наши поэты главным образом воспевали страсть влюбленного к возлюбленной, а ваши — по привычке Азии — страсть влюбленной к возлюбленному. Но что из этого?.. Это только доказывает, что у нас и у вас не на одни и те же плечи легла бесполезная ноша стыдливости…

Он посмотрел прямо в глаза ласковым и жгучим взглядом.

— Поэтому было бы особенно интересно, если бы японка позволила полюбить себя итальянцу.

И он начал довольно искусный флирт.

Большинство приглашенных теперь рассыпалось по всей яхте, осматривая все, включая каюты, с бесцеремонностью людей, не бывших моряками и неспособных понять, что судно — частное жилище, некоторые помещения в котором так же интимны, как уборная или спальня.

Фельз, ненавидевший подобные вторжения, сразу затворился у себя. И там, запершись на все замки, он открыл таинственный картон, скрывавший от непосвященных глаз уже законченный портрет маркизы Иорисака в костюме японской принцессы былых времен. Смотря на эту маркизу, он утешался тем, что не видит другой — маркизы, переряженной в европейскую женщину.

В одном из салонов были расставлены карточные столы. Бридж и покер соединили своих поклонников. В европейском квартале Нагасаки очень много играют, как и в европейском квартале Шанхая, или Кобе, или вообще везде на Дальнем Востоке, где европейцы наживаются и скучают. Игра велась довольно серьезная. Женщины и даже молодые женщины, смешавшись с мужчинами, придавали ей азарт, играя без всякой умеренности или осторожности. Золото и банковые билеты сыпались на зеленое поле.

М-сс Гоклей тем временем покинула свою лужайку и повела к буфету тех из приглашенных, которые не пожелали расстаться с ней. Маркиза Иорисака приняла предложенную ей принцем Альгеро руку.

— Право, мне нет прощения… — говорил принц. — Вы, наверное, умираете от жажды, но в разговоре с вами я совершенно не заметил, как пролетело время!..

И он чуть заметно прижал к себе маленькую ручку, лежавшую на его локте.

Совсем прирученная, маркиза Иорисака смеялась не без кокетства.

Приблизился метрдотель.

— Бокал шампанского… — предложил принц.

— Пожалуйста… только с водой… побольше воды… и льда…

Он сам приготовил ей смесь. Она попробовала:

— О!., но вы совсем не прибавили воды?..

— Прибавил… только немного… м-сс Гоклей не позволила мне больше. И потом, маркиза, такая европейская женщина, как вы, не станет же здесь разыгрывать японку и требовать воды или чая?

Она засмеялась и выпила. Принц тайком подбавил виски в шампанское.

М-сс Гоклей подошла к ним.