Кощеево седло

Невзора Щербина обратно не отпустил, благо никакого указания от Бреня-воеводы на этот счёт у мальчишки не было, и вой здраво рассудил – пусть мальчишка при матери побудет, соскучился небось, хоть и пятнадцать ему уже, и пыжится изо всех сил, стараясь выглядеть совсем взрослым. Да и гонцом, коли что, его же и послать можно, благо Невзор в дебрях этих – как у себя на полатях, каждая кочка ведома, каждый куст.

И уже в пути узналось, куда едут и зачем – в Полоцк возвращаются. Летава ещё вчера княгине сказала, что больше опасности нет, можно возвращаться в Полоцк. А воевода Брень словно чуял, гонца прислал.

Так и ехали невеликой кучкой конных. Купава сначала опасалась, но потом вспомнила, что прежде Полоцка им предстояла встреча с воями Бреня, и успокоилась – князь Всеслав умён, храбр да хитёр, неужто жена его не такова ж? Быть такого не может! И мысли снова воротились к насущному.

К младшему сыну, который спал сейчас в скользящих по влажному снегу розвальнях.

И к наглой лесовичке из Мяделя.

К Гордяне.

После того, как у Летавиной избушки побывала мать девушки, Гордяна изрядно повеселела, теперь глядела по сторонам бодро и дерзко. Должно, теперь её уже не мучила совесть, да и мысли про то, что это она виновата в беде, постигшей их вёску.

И на что только Бранемира Глебовна её с собой в Полоцк волочит? – думалось иное раз Купаве со злобой, но она тут же одёргивала сама себя – понятно, зачем! Гордяна их всех спасла, не она бы, так все разом бы в лапы к Мстиславлим воям угодили. А в роду после того разорения, Гордяна ныне – отрезанный ломоть… тем паче и старостой на Мяделе ныне совсем другой человек, а отца её в живых нет – после битвы на Немиге, где погинул Мураш, уже небось год прошёл. Самое правильное дело ныне Гордяне – княгини держаться. Глядишь, и в сенные боярышни попадёт. А там и выдаст её Бранемира Глебовна за кого-нибудь из дружинных воев, – подумалось Купаве с надеждой, хотя утешение было слабым.

С богами не поспоришь.

Невзор воротился быстро.

Вынырнул из чапыжника, стряхнул с конской гривы сырость и снег, утёр потный лоб и только тогда бросил негромко Щербине:

– Свои. Воевода Брень с дружиной. И наши «волчата» из войского дома. Опередили нас на версту, уже к полоцким воротам подходят. Там и ждать будут.

Щербина мгновенно взбодрился. Купава мгновенно поняла, бросив на воя беглый взгляд – опасался Щербина без воев везти по дебрям саму княгиню, хорошо помнил прошлогоднюю погоню от Витебска до самого Мяделя, помнил и перестрелки в кривских чащобах, и зимнюю охоту мстиславичей на княгиню.

Прибавили ходу коням.

Расступилась густая чаща, открывая серовато-синюю ленту Двины (на льду выступила вода – весна в этом году надвигалась ранняя) и серовато-рыжие, там и сям с проплешинами снега, валы Полоцка с рублеными городнями поверху. И стоящие от опушки до самых ворот вои – нечасто, с обеих сторон, по двое-трое, с оружием наготове. И стяг Всеслава на пригорке, от которого уже спускался к ним навстречу всадник в золочёном шеломе и синем, с серебряным шитьём плаще.

Воевода Брень!

Остановился в нескольких шагах, спешился, подошёл к саням. Бранемира поднялась на ноги, стала выше воеводы.

Брень Военежич снял шелом (воеводе иначе невместно), поклонился, держа его под мышкой. Седой чупрун трепало весенним холодным ветром с Двины.

– Гой еси, госпожа княгиня, – хрипло сказал он, вновь надевая шелом и заправляя под него чупрун. – Добро пожаловать домой. Давно тебя ждём.

Двое отроков позади воеводы держали под уздцы вычищенного и осёдланного белого коня – седло красной кожи с высокой лукой уже манило княгиню. А ещё чуть в стороне высился наспех раскинутый шатёр – переменить княгине одежду – в город следовало воротиться одетой празднично. Хотя бы внешне.

Бранемира глубоко вздохнула, словно набирая воздуха перед каким-то важным решающим шагом, без нужды одёрнула свиту, поправила пояс и шагнула с саней в снег, навстречу войску, отрокам и шатру.

Сзади, с розвальней, круглыми глазами смотрел на происходящее Святша – мальчишка только что проснулся и пока что не понимал, что происходит.

Княгиня скрылась в шатре, а воевода шагнул к розвальням ближе и вновь поклонился, теперь уже княжичу:

– И ты здравствуй, господине Святослав Всеславич, – с неложным почтением сказал он.

Святослав ответил на поклон, покосился чуть испуганно на Невзора, который в присутствии воеводы тоже спешился и стоял, поглаживая мягкие дымчатые ноздри своего коня – тот ловил хозяина губами за пальцы, выпрашивая подачку. Заметив взгляд княжича, Невзор чуть заметно улыбнулся и подмигнул, словно говоря: «Ну журись, Святославе Всеславич! Ты – князь!». И Святослав, поняв, горделиво выпрямился.

На улицах Полоцка было людно, яблоку упасть негде – все высыпали на улицы от мала до велика, встречать госпожу, которая невесть где пропадала всю зиму.