Кошка и Токио

– Inazuma, – сказала Фло, потом быстро развернулась и пошла к дверям.

Когда двери уже открылись, она успела услышать, как мужчина спросил:

– Что она сейчас сказала?

Фло вышла на улицу и не слышала ни того, что ответила ему спутница, ни окликов мужчины: «Эй, мисс! Подождите!» Щеки ее налились краской: она уже жалела, что заговорила с ними. Она так быстро зашагала обратно на работу, что мужчина, надеявшийся догнать ее с рукописью «Копии кошки», оставил свои попытки и вернулся в кафе, где его поведение тут же осудила спутница.

Потрудившись пару часов сверхурочно, Фло с чистой совестью покинула офис. От предложения после работы пойти расслабиться и выпить с несколькими коллегами она вежливо отказалась, сославшись на то, что неважно себя чувствует. В поезде Фло достала из сумочки книгу, однако вскоре поймала себя на том, что клюет носом, а потому позволила себе немного просто подремать.

По пути домой со станции Фло зашла в универсам Lawson и купила овощной салат. Никакого соуса к нему брать не стала, потому что в холодильнике у нее стояла большая бутылка кунжутной заправки.

Закрыв дверь квартиры, она разулась у входа, в гэнкане[74], и тут же, не в первый уже раз, про себя подумала, что невозможно в точности перевести это слово – «genkan». Можно было бы перевести как «прихожая» или «входная зона», однако ни то, ни другое не соответствовало этому понятию. Весь сакральный смысл гэнкана в японском доме заключался в том, что это маленькое пространство возле двери точно указывало, где заканчивается то, что снаружи, и начинается то, что внутри.

Пройдя по душной квартире, Фло открыла окно. Кондиционером она не обзавелась, поскольку они были очень дорогими. Зато ее богатством было великое множество книг. Стеллажи были плотно уставлены всевозможными изданиями, занимавшими на полке любое мало-мальское местечко. Вид этих книг придавал Фло уверенности, помогал почувствовать покой и удовлетворение. Большинство их она прочитала, однако оставались и те, что пока еще ждали своего часа, и это вызывало у Фло приятное волнение и пробуждало в памяти ее излюбленное японское словечко – «tsundoku». Оно заменяло целое предложение на ее родном языке: «Покупать книги и складывать их, не читая, на полку».

Включив вентилятор, Фло направилась на кухню с купленным в магазине салатом. Достала из холодильника кунжутную заправку, добавила немного и перемешала палочками. Затем – с салатом и палочками – отправилась за рабочий стол и села ужинать перед компьютером, который включила, чтобы посмотреть любимые ролики японских ютуберов.

За трапезой Фло в который уже раз мысленно оценила, насколько проще есть салат палочками, нежели ножом и вилкой. Маленькие помидорки легко подцеплять и целиком отправлять в рот. А вилкой – попробуй наколи на зубцы! Часто они просто соскальзывают и улетают на пол.

В течение дня у Фло прокручивались в голове сотни подобных соображений, вот только поделиться ими было не с кем. И все же она всегда говорила себе: «Зачем нужны друзья, если есть книги?» Книжные полки у нее были забиты не только любимой художественной литературой, но и многочисленными словарями, справочниками, лингвистическими пособиями – всем тем, что связано с языком и культурой Японии. Фло мнила себя скорее японоведом, нежели японофилом.

Лично она видела в этих понятиях существенную разницу. Японофилами являлись, по ее мнению, те, кто просто любил Японию, не задаваясь никакими вопросами. Это были люди, полагающие, что в Японии не может быть ничего плохого, жившие в неком фантастическом мире аниме и манги.

Себя же Фло склонна была считать японоведом. Она уважала язык и культуру Японии, ибо была уверена, что следует относиться с уважением к любой культуре и любому языку. Однако в ней успела укорениться потребность докапываться до истины в каждом вопросе касательно Японии. Потребность узнать все, что связано с этой страной. Познать ее, исследовать, впитать в себя.

За ужином Фло сняла с полки увесистый словарь китайских иероглифов и полистала в поисках иероглифа kan 漢, входящего в состав слов «тикан» или «кандзи». В голове по-прежнему крутился вопрос, возникший по поводу этого иероглифа еще в поезде. Найдя нужную словарную статью, она, жуя салат, прочитала толкование. Он действительно означал хань[75] – «этнический китаец», однако мог употребляться и в значении «мужчина, парень». Скорее всего, это и подразумевалось в иероглифе к слову «тикан». Так что в итоге это вовсе не было неким расистским стереотипом о китайцах как об извращенцах-щупальщиках. «Тикан» просто-напросто означало «дурень».

Фло убрала со стола после ужина. Оказавшись на кухне, открыла холодильник и достала кувшинчик кофе, заваренного по-японски, со льдом. Вынула из буфета стакан и занесла было над ним кувшин, но тут посмотрела на часы, мотнула головой и отправила кофе обратно в холодильник. Вместо этого налила из-под крана воды и вернулась с ней к столу.