Кошка и Токио

Глядя на сделанные им фотографии, Мари всякий раз испытывала смешанные чувства. Нельзя сказать, чтобы они выходили неудачными. Чисто технически ничего плохого в них не было. Напротив, их вполне можно было счесть хорошими в плане композиции и выдержки. Просто в них не было ничего особенного! Никакого чувства. Никакой эмоции. Ничего, за что хотелось бы заплатить деньги. Ничего, что выделяло бы их из миллионов цифровых изображений на просторах интернета.

В какой-то момент терпение Мари лопнуло окончательно, и она сорвалась на Джорджа, когда он показал ей фотографию кошки, сделанную только что в знаменитой бамбуковой роще в Арасияме, на западной окраине Киото, куда они отправились после Золотого Павильона.

– Послушай, Джордж, если ты хочешь творить искусство, то должен уметь рисковать. Ты должен пытаться потрясать людей, повергать их в шок, заставлять их чувствовать себя не в своей тарелке. Нельзя вот так тупо снимать этих чертовых кошек! Такое никому и на хрен не нужно!

Джордж остановился.

– Ну, тем людям, что купили мои фотографии в кафе, это, очевидно, было нужно, – попытался защититься он.

– Это я их все купила! – Она сложила руки на груди. – И уже жалею, что это сделала.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это я их купила, – ледяным голосом повторила Мари и еще более уверенно и жестко продолжила: – Тебе не удалось продать ни одной. Я просто отдала деньги Ясу.

Джордж застыл, все еще держа камеру в вытянутой руке.

– Зачем?

– Черт подери! Думаешь, я знаю? Наверно, потому, что иначе ты извел бы меня своим нытьем!

– Господи… – Он прижал камеру к груди. – Не держи в себе это, Мари. Выскажи, что ты на самом деле чувствуешь.

– А чувствую я, что ты напрасно отнимаешь мое время. И, кстати, то, что ты строчишь обо мне в своем блокноте всякое дерьмо, тоже не делает тебя художником слова.

Джордж выпучил глаза:

– Ты читала мой блокнот?

– Уж лучше б не читала! Полнейшая белиберда! Лучше бы ты вернулся работать в полицию, Джордж. Или продолжал преподавать английский. У тебя это как раз очень хорошо получается – снисходительно кого-то наставлять. – Ее уже трясло от ярости. – Знаешь, Джордж, настоящее искусство требует чертовски много труда. Вот как у той девушки, чей перевод ты позабыл в такси. Сколько лет, по-твоему, у нее ушло на то, чтобы так выучить японский? Она ведь не просто накарябала несколько слов на странице! И не сделала несколько дерьмовых фотографий, чтобы потом скулить, привлекая к себе внимание. Сделать что-то в искусстве – это очень тяжелый труд, Джордж. А чего ты ожидал? Этот мир ничего тебе не должен! – Мари могла бы продолжать и дальше, но ей потребовалось перевести дух.

Джордж между тем тяжело задышал:

– Мари?

– Что? – В отчаянии она поглядела ему в глаза, готовая разразиться слезами. Ей хотелось, чтобы прямо сейчас он крепко ее обнял и уверил, что все это не так, что она ошибается, а на самом деле все хорошо. И что сам он не воспринимает всерьез то, что написано в его блокноте. И что он хочет от нее ребенка. Ей необходимо было услышать, что она совсем не напрасно потеряла с ним столько времени, что он непременно женится на ней, что у них будет хорошая семья…

– Ничего. Замяли.

И он зашагал вперед.

– Может, нам лучше вернуться к началу и попытаться еще раз?

Они стояли почти у самой вершины горы, возле главной местной достопримечательности – храма Киёмизу-дэра, обозревая Киото. Джордж попытался приобнять Мари, но она стряхнула его руку с плеча. Он испустил вздох.

Она ухватилась ладонью за деревянный кант настила перед храмом. Солнце вовсю садилось за раскинувшийся перед ними город, становилось холодно. Деревья внизу пылали яркими цветами: красным, янтарным, желтым, золотым. Однако по мере того, как угасал дневной свет, то же происходило и с прекрасными сияющими красками в их кронах.

– Мари? Ты слышала, что я сейчас сказал?

– Я тебя услышала.

Мари достала из сумки свой «листовой ежегодник» и вложила найденный сегодня лист между следующими нетронутыми страницами.

Копия кошки

Ниси Фуруни

Перевод с японского Фло Дантхорп

(flotranslates@gmail.com)

Небольшая трехцветная кошка неспешно пробиралась по снегу, оставляя на нетронутой сверкающей поверхности аккуратные следы.

Падали мелкие снежинки, вечерело, и солнце грозило вскоре закатиться. Где-то здесь наверняка должно было найтись местечко для ночлега. В каком-нибудь теплом и уютном закутке. Еще бы какой-нибудь еды – кусочек морского карася или скумбрии, запитой молоком где-нибудь возле костра!

Человек поджидал ее в парке за деревом – так тихо и неподвижно, что кошка его не заметила. Возможно, благодаря белому лабораторному халату мужчине удалось так незаметно замаскироваться на снегу. Или, быть может, кошка была чересчур занята мыслями о том, чем набить пустое брюхо да где погреть усы. Во всяком случае, как только она прошла мимо дерева, за которым скрывался человек, тот внезапно выскочил и молниеносно накинул на животное сеть. Тишину прорезало пронзительное «мяу», за которым последовало торжествующее хмыканье.

Кошка была поймана.