Кошка и Токио

– Никуда не пойдешь, пока не поможешь мне все разобрать! – указала та вторым дайконом на покупки, при этом всучив первый дочери.

– Хорошо, матушка.

Сатико принялась вынимать продукты из пакетов. Мать же продолжала говорить:

– И вообще, я не понимаю, зачем тратить деньги на прическу в таком дорогом салоне красоты! Конечно, это омацури. Но я и сама могу заколоть тебе волосы – так, как делала это всегда.

При воспоминании о тех ужасающих прическах, которые обычно делала ей мать, Сатико проняла дрожь.

– Но матушка так занята… Мне бы и в голову не пришло доставлять ей лишние хлопоты!

Мать развернулась к ней:

– И все же у тебя сегодня такой важный день! – Она многозначительно подмигнула. – И мне не следует…

Тут раздался стук в дверь, и с улицы послышался густой низкий голос:

– Gomen kudasai![120] Вам почта.

Лицо матери сразу засветилось, и она поспешила к двери. Сатико продолжила разбирать покупки.

– О-о! Синго-кун! – голос матери был преисполнен умиления.

– О, здравствуйте, Сибата-сан! Прекрасно выглядите! Вот ваша почта.

Сатико чуть вытянула шею, чтобы разглядеть остановившегося в дверях почтальона Синго. Она бы предпочла, чтобы мать не флиртовала с ним так уж откровенно. Это казалось просто стыдным.

Помимо того что Синго чересчур молод для матери, он к тому же довольно хорош собой. Возрастом немногим меньше сорока, он еще вполне мог похвастаться густой шевелюрой. Его жизнерадостная физиономия выглядела так, будто вечерком он любил поболтаться по питейным заведениям. И все же казалось, что Синго не давал расти брюшку, которое часто появляется у мужчин его возраста. Но, по мнению Сатико, он все равно никак не мог составить достойную партию матери, и оттого все ее заигрывание с ним еще сильнее отдавало отчаянием и безнадежностью.

– Не желаешь ли присесть, выпить с нами зеленого чаю?

– О, чудесное предложение! – Синго продвинулся чуть дальше, ступив на гэнкан, как будто уже собирался разуться. Но тут его взгляд наткнулся на Сатико, и он застыл в нерешительности. – Но мне, если честно, мне надо продолжать свой обычный маршрут.

– А как насчет кофе?

– Благодарю вас, Сибата-сан, но мне и правда надо идти…

– А как насчет бисквитика касутэра[121]? Я только утром принесла из магазина. Сат-тян, поставь чайник! Ну же, поторопись!

– Ой, пожалуйста, не стоит беспокоиться! Уверен, что у Сат-тян есть масса более интересных дел, нежели пить с нами чай, – ответил почтальон.

– Ах, насчет этого не беспокойся! Она собралась пойти в парикмахерскую, чтобы сделать прическу к сегодняшнему фестивалю.

Синго чуть приподнял брови.

– А ты пойдешь сегодня на гуляния, Синго-кун? – спросила мать.

– Нет, ну что вы! – рассмеялся он. – Я уже слишком стар для этого.

– Глупости какие! Вам непременно стоит пойти туда вдвоем!

Сатико ошарашенно застыла на месте.

– Ну что вы? Уверен, что Сат-тян уже кому-нибудь назначила свидание. И вообще, вряд ли она захочет пойти туда с таким старпером, как я. – И он с улыбкой поглядел на девушку.

– Будет куда хуже, если она с тобой не пойдет. Ну посмотри на нее! Скоро уже тридцать, а все не замужем… Хоть бы уж кто-то пришел и забрал ее у меня! Все, что она делает, – это отсиживается в ванне да читает дрянные романы.

– Ох, Сибата-сан… Это, похоже, вас удручает?

Сатико повернулась к ним спиной, чувствуя, как лицо у нее становится таким же красным, как почтальонская сумка Синго.

– Я скоро вернусь, матушка. До свидания, Синго-сан!

Пряча глаза от них обоих, Сатико поспешно скользнула к входной двери.

– Этот салон красоты – только пустая трата денег! – бросила ей вслед мать.

– До свиданья, Сат-тян! – попрощался Синго.

Сатико быстро поклонилась и тихо закрыла за собою створку. Из-за двери до нее донесся голос Синго:

– Ох, Сибата-сан, слишком уж вы строго с Сат-тян обходитесь!

Сатико терпеть не могла, когда он называл ее таким образом.

Идя по городку, девушка старалась держать себя в руках, чтобы очередной инцидент с матерью не испортил ей предпраздничное настроение. В любой другой день она могла бы договориться о встрече с Мари и поплакаться той насчет нелегкой жизни с матерью. И ее подруга сделала бы то же, что и всегда: посидела бы напротив и выслушала, время от времени кивая или вздыхая. Но когда Сатико наконец излила бы все и остыла, Мари непременно сказала бы ей нечто вроде «Слушай, Сат-тян, тебе и правда пора бы уже съехать от матери и обзавестись собственным домом».