Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Перестаньте вообще беспокоиться о чем бы то ни было. Ей вы этим не поможете. Помните о главном! Если в ходе этого эксперимента она погибнет, она погибнет во имя благородной цели.

— А вы жестоки!

— Кто-то же должен проявить разумную жестокость, — сказала миссис Дэн Калтроп. — Всегда предполагаешь худшее. Это очень успокаивает нервы. Сразу же возникает чувство, что на самом деле не может все быть так плохо.

И она ободряюще кивнула мне.

— Может быть, вы и правы, — неуверенно сказал я.

Тоном, не допускающим возражений, миссис Дэн Калтроп ответила мне, что, разумеется, она права. Я перешел к деловой части.

— У вас тут есть телефон?

— Разумеется.

— Видите ли, после этого… когда сегодняшний сеанс окончится, мне может понадобиться быть в постоянном контакте с Джинджер. Каждый день ей звонить. Вы позволите мне звонить ей от вас?

— Конечно, пожалуйста. У Роды вечно толкутся люди. А вам необходимо быть уверенным, что вас никто не подслушивает.

— Некоторое время я побуду у Роды, а потом, может быть, перееду в Борнмут. Мне запрещено возвращаться в Лондон.

— Не стоит загадывать далеко вперед, — сказала миссис Дэн Калтроп. — Сосредоточимся на сегодняшнем вечере.

— Да, на сегодняшнем вечере…

Я поднялся, собравшись уходить. И вдруг сказал нечто, мне не свойственное.

— Помолитесь за меня… за нас, — попросил я.

— Естественно, — отозвалась миссис Дэн Калтроп, удивленная, что я попросил о вещи, само собой для нее разумеющейся.

Когда я уже вышел на парадное крыльцо, меня неожиданно одолело любопытство, и я спросил:

— А зачем здесь ведро? Для чего оно?

— Ведро? A-а, это для школьников, они собирают в него ягоды и листья для украшения церкви. Выглядит безобразно, не правда ли, но такое удобное!

Оглядевшись вокруг, я только сейчас заметил пышную роскошь осени. Какая тихая и кроткая красота…

— Ангелы и силы небесные, защитите нас, — сказал я.

— Аминь, — сказала миссис Дэн Калтроп.

3

В «Бледном коне» я был встречен в высшей степени буднично. Не знаю, каких именно природных катаклизмов я ожидал, но их не последовало.

Дверь мне открыла Тирза Грей в однотонном платье из темной шерсти.

— А, вот и вы. Хорошо. Можно садиться за стол, — деловито сказала она. И в тоне ее не было ни намека на необычность предстоящего действа.

В углу обшитой деревом залы был накрыт скромный ужин. Подавали суп, омлет, сыр. Прислуживала Белла. Одетая в черное, она еще больше походила на фигуру, сошедшую с полотна итальянского примитивиста. В отличие от двух других дам, Сибилла все же не удержалась от некоторой экзотичности наряда. На ней было длинное платье из какой-то по-павлиньи пестрой ткани с вкраплением золотых нитей. Бус на этот раз не было, зато на обоих запястьях красовались тяжелые золотые браслеты. Ела она только омлет, совсем немного. Говорила мало, словно уйдя всеми помыслами в заоблачные дали. Замысливалось это, вероятно, как создание соответствующего настроения, но цели не достигало. Поведение ее казалось лишь театральным и неестественным.

Одна только Тирза хоть как-то поддерживала разговор за столом, оживленно судача и комментируя местные новости. В этот вечер она взята на себя роль типичной британской кумушки, полной стародевичьих предрассудков, любезной, острой на язык и совершенно равнодушной ко всему, что выходит за пределы ее непосредственного окружения.

«Безумие, — подумал я, — чистое безумие искать здесь какую-то опасность!» Даже Белла в этот вечер казалась простой деревенской недотепой, ничем не отличавшейся от сотен других подобных ей женщин, туповатых и невежественных, с явной печатью вырождения на всем облике.

Мой разговор с миссис Дэн Калтроп теперь, по прошествии времени, казался нелепым. Бог знает что мы себе внушили! Мысль, что Джинджер, перекрашенной и скрывшейся под чужим именем, будет угрожать опасность со стороны этой ничем не примечательной троицы, была просто-напросто смехотворной.

Трапеза подошла к концу.

— Кофе не будет, — как бы извиняясь, предупредила меня Тирза. — Перевозбуждение нам не годится. — И поднялась из-за стола, окликнув: — Сибилла!

— Да, — отозвалась Сибилла, и лицо ее приобрело выражение, которое самой ей, вероятно, казалось вдохновенным и отрешенным. — Я должна пойти подготовиться.

Белла начала собирать со стола. Я пошел посмотреть старую вывеску на стене. Тирза подошла туда вслед за мной.

— При таком освещении вы ничего не разглядите, — сказала она.

Это было истинной правдой. В еле различимом на закопченной доске бледном силуэте с трудом можно было признать коня. Залу освещали слабого накала лампочки и к тому же затемняли тяжелые бархатные шторы.

— Та рыженькая девушка, — как ее? Джинджер, фамилию не помню, — которая гостила тогда здесь, говорила, что может почистить и отреставрировать ее, — сказала Тирза. — Но наверняка она и думать об этом забыла. — И рассеянно добавила: — Она работает в какой-то там лондонской галерее.

Странно было услышать имя Джинджер, упомянутое так вскользь и мимоходом.

— Это может оказаться интересным, — сказал я, разглядывая картину.