Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Волею случая я могу оказаться вам полезен. В тот вечер я был не очень занят — работы почти никакой, и погода скверная. За прилавком оставалась моя помощница. По четвергам мы закрываем в восемь. Но на улице был туман, и покупателей заходило мало. Я выглянул за дверь, посмотреть, как там на улице, и подумал еще, как быстро густеет туман и что прогноз погоды был точным. В дверях я немного еще постоял, — в аптеке все было тихо, а отпустить крем или соль для ванны помощница могла и без меня. Потом я заметил отца Германа — он шел по противоположной стороне улицы. Я его, конечно, узнал. Ужасно, что это убийство коснулось человека столь уважаемого. «Вот отец Герман идет», — подумал я. Шел он в направлении Уэст-стрит, это, как вы знаете, от меня налево, возле самой железной дороги. А чуть поодаль за ним шел другой человек. Я бы, конечно, не обратил внимания и не придал этому значения, если б тот, второй, вдруг не остановился, резко так, как раз напротив моих дверей. Я подумал, с чего бы это он, и тут же увидел, что отец Герман впереди, в нескольких шагах, тоже приостановился. Именно приостановился. Остановился, но не до конца. Словно задумался так сильно, что забыл, что надо ноги переставлять. Потом он прибавил шаг, и тот, другой, тоже прибавил шаг — заторопился. Я решил, что это, должно быть, знакомый отца Германа, который нагоняет его, чтобы перекинуться с ним словом.

— На самом же деле он просто выслеживал отца Германа, не так ли?

— Теперь-то я в этом уверен, а тогда мне это и в голову не могло прийти. Туман сгустился, и я почти потерял их обоих из виду.

— Можете вы хоть как-то описать этого человека? — Лежен задал этот вопрос скорее для проформы — он уже привык к монотонным перечислениям маловыразительных примет незнакомца. Но мистер Осборн оказался не чета владельцу кафе «У Тони».

— Да, конечно, могу, — заявил он решительно и с апломбом. — Высокий человек.

— Высокий? Какого точно роста?

— Ну, по меньшей мере футов пяти-шести[127]. Хотя, может, это из-за его худобы так казалось. Плечи покатые, очень выступающий кадык. Волосы прикрыты шляпой и довольно длинные. Крупный нос крючком. Заметный такой нос. Вот цвета глаз я, конечно, не заметил. Ведь видел я, как вы понимаете, только профиль. Что же касается возраста, то лет ему примерно пятьдесят. Если судить по походке. Те, кто помоложе, двигаются иначе.

Лежен мысленно прикинул ширину улицы и расстояние от мистера Осборна до, так сказать, объекта, и удивился. И было чему…

Описания, подобные тому, что представил ему аптекарь, часто могут быть плодом слишком пылкого воображения, с чем он сталкивался не однажды, в особенности у женщин. Рассказчики порой рисуют совершенно фантастические портреты, основываясь на своих представлениях о том, как должен выглядеть преступник. Портреты тогда изобилуют живописными преувеличениями: «бегающие глаза», «нависшие брови», «по-обезьяньи выдвинутая вперед челюсть», «звериный взгляд». Однако описание, сделанное мистером Осборном, казалось вполне правдоподобным. Так что в данном случае ему, возможно, повезло и он повстречал настоящего свидетеля — одного на миллион, — чьи наблюдения отличаются четкостью и дотошностью и сбить которого невозможно.

Лежен еще раз мысленно измерил улицу и, обратив на аптекаря задумчивый взгляд, спросил:

— Если б вам довелось еще раз увидеть этого человека, вы бы его узнали?

— О, конечно, — с полнейшей уверенностью отвечал мистер Осборн. — Лиц я никогда не забываю. Что есть, то есть. Я всегда говорил, что если какого-нибудь женоубийцу угораздит зайти за ядом ко мне в аптеку — кончено: я выступлю с показаниями в суде, и всегда даже втайне надеялся, что со мною произойдет когда-нибудь нечто подобное.

— Но пока не произошло?

Мистер Осборн огорченно признался, что нет, не произошло.

— И теперь уж, наверное, не произойдет, — грустно добавил он. — Я продаю свое заведение. Получу хорошие деньги — и айда на покой в Борнмут[128].

— Заведение у вас очень уютное.