Космическая опера

«Честно говоря, не знаю, что делать, – сказала в конце концов леди Изабель. – По всей видимости, нет никакой возможности установить контакт с обитателями этого мира. И, каково бы ни было печальное стечение обстоятельств, мы не можем оставаться здесь надолго».

«Нельзя же ее здесь бросить!» – возмутился Роджер.

«Я готова приложить, в разумных пределах, все возможные усилия для того, чтобы ей помочь, – заявила леди Изабель, – но невозможно не учитывать тот факт, что она отправилась в лес по своей воле, не позаботившись посоветоваться со мной, с господином Бикелем или с капитаном. С самого начала поведение этой молодой особы было непредсказуемым и неуравновешенным. Я не считаю, что нам следует подвергать себя опасности или забывать об основной цели экспедиции только для того, чтобы способствовать достижению целей незаконно пробравшейся на корабль молодой женщины, руководствующейся извращенными эгоистическими соображениями».

Роджер не мог выдвинуть убедительных возражений. В поисках поддержки он взглянул на Бернарда Бикеля, затем на капитана Гондара – но выражение их лиц его не обнадежило.

«Нельзя же просто улететь и бросить ее здесь!» – в отчаянии повторил он.

«А что мы можем сделать?» – мрачно спросил музыковед.

Роджер снова повернулся к лесу: «Всю оставшуюся жизнь мне придется задавать себе мучительный вопрос: что с ней случилось? Жива ли она, ожидает ли нашей помощи? Представьте себе – может быть, она лежит, избитая камнями, может быть ее привязали к дереву – и она увидит, как „Феб“ поднимается в небо без нее!»

Наступило молчание. Бикель прервал его напряженным глухим голосом: «Если бы только мы могли установить контакт! Если бы существовал какой-то способ продемонстрировать добрую волю!»

«По словам Мэдок Розвин, ее предки любили музыку и придавали ей большое значение, – сказал Роджер. – Почему бы не исполнить оперу так, чтобы местные жители могли ее слышать и видеть? Это должно убедить их в том, что у нас нет враждебных намерений».

Бернард Бикель повернулся к леди Изабель: «Почему нет?»

«Хорошо, – кивнула та. – По-видимому, оркестрантам придется играть здесь, перед кораблем. Акустика здесь никудышная. Тем не менее, стоит попробовать. Капитан, попросите команду вынести рояль. Андрей, подыщите какие-нибудь декорации; задников и занавесов не нужно, достаточно символических реквизитов».

«Будет сделано. Декорации – для какой оперы?»

«Думаю… в данном случае, наверное, подойдет „Пеллеас и Мелисанда“ – ведь здесь практически все равно, что исполнять».

* * *

Зеленоватое солнце опускалось к горизонту; выставили декорации, соорудили платформу для оркестра, направили к лесу громкоговорители системы усиления звука.

Оркестранты и певцы пообедали в напряженной обстановке, обмениваясь редкими тихими фразами; им предстояло исполнение перед невидимой и неизвестной аудиторией – пожалуй, самое трудное из всех, за какие они брались до сих пор.

В зеленовато-серых сумерках оркестранты спустились по трапу с инструментами в руках. Так же, как предыдущим вечером, установилась безветренная погода – из леса не доносилось ни малейшего шороха. Оркестранты настроились; над пюпитрами зажглись небольшие лампы. Розовый луч прожектора осветил сэра Генри Риксона – высокую, представительную, безупречно одетую фигуру; дирижер серьезно поклонился в сторону леса и поднял палочку. От корабля в лес понеслись расплывчатые звуки музыки Дебюсси.

Юпитерами осветились декорации первого акта: волшебный лес и фонтан. Мало-помалу внимание слушателей, притаившихся в лесу, становилось почти осязаемым. За первым актом последовал второй – теперь исполнители достигли того редкого и чудесного согласия, когда кажется, что музыка звучит и развивается сама по себе, естественно и неизбежно… На краю леса возникло движение. На освещенной площадке у трапа корабля появилась хромающая, спотыкающаяся фигура Мэдок Розвин. Истощенная и растрепанная, девушка была покрыта синяками и грязью; от ее одежды остались одни лохмотья, широко раскрытые глаза горели, она двигалась странными дергающимися шажками, как ходячая кукла со сломанным механизмом. Роджер побежал навстречу – она почти упала ему на руки. На помощь поспешил Бернард Бикель – девушку поддержали под руки. Тем временем исполнение оперы продолжалось – обреченные любовники ожидали своей судьбы у фонтана.

«Что случилось? – с волнением спрашивал Роджер. – Тебя покалечили, у тебя что-нибудь болит?»

Девушка ответила жестом, который мог означать все, что угодно. «Здесь воцарилось зло, – хрипло, прерывисто проговорила она. – Отсюда нужно бежать, о Йане нужно забыть – навсегда».

«Тебя нужно отвести в лазарет. Все будет хорошо, доктор Шанд о тебе позаботится, – сказала леди Изабель. – Мы вылетим завтра утром».

Мэдок попыталась рассмеяться и раскашлялась, протягивая руку в сторону леса: «Пока музыка играет, они слушают – на Йане не слышали никакой музыки уже несколько веков. Они вас слушают, но они вас за это ненавидят – и, как только музыка умолкнет, они нападут на корабль».

«Почему? – не понимала леди Изабель. – Почему они нападут на корабль?»