Космическая опера

Равнина Рлару озарилась ясным и свежим рассветом. Солнце, чуть крупнее земного и более глубокого золотистого оттенка, взошло над далекими холмами.

Вскоре можно было заметить нескольких местных жителей – полдюжины «мужчин» в синих штанах, белых куртках и шляпах с чрезвычайно широкими полями собирались работать в поле неподалеку от корабля. Заметив «Феб», они остановились, проявив некоторое любопытство, после чего пошли своей дорогой, время от времени оглядываясь.

«Странно! – пробормотала леди Изабель. – Такое отсутствие интереса почти оскорбительно».

«Вы заметили их физиологические характеристики? – спросил Бернард Бикель. – Они почти не отличаются от людей – но все-таки, каким-то неопределимым образом, в каком-то отношении не совсем люди».

«В этом нет ничего удивительного, – с оттенком осуждения отозвалась леди Изабель. – Это такие же существа, как певцы и оркестранты „Девятой труппы“. Теперь не может быть никаких сомнений в достоверности сведений господина Гондара – по меньшей мере в том, что касается „Девятой труппы“ и планеты Рлару».

«Никаких сомнений, – согласился музыковед. – Насколько я помню, Гондар упомянул о трех кастах или классах – о неимущих, о работниках и об артистах и художниках, составляющих элиту».

«Да, я хорошо помню это замечание. Надо полагать, скоро нас придет встречать какая-нибудь делегация».

Но утро прошло, наступил полдень, и вокруг все еще никого не было, если не считать трех или четырех «мужчин» в серых рубахах из грубого холста и сандалиях на босу ногу. Сидя на корточках в пыли, несколько минут они разглядывали «Феб», после чего, выпрямившись, побрели дальше походкой бесцельно блуждающих тихих помешанных и скрылись в роще на берегу реки.

Леди Изабель расхаживала из стороны в сторону перед входом в корабль, поглядывая то на ближайший поселок, то, прикладывая руку козырьком ко лбу, на работников в поле. Наконец она поднялась в корабль и направилась к каюте Адольфа Гондара.

Она постучала, но никто не ответил.

Леди Изабель постучала снова, настойчивее: «Господин Гондар, будьте добры, откройте дверь!»

Ответа не было. Еще раз стукнув в дверь кулаком, леди Изабель попыталась открыть ее сама, но дверь была заперта на замок.

Рядом, ближе к рубке управления, сидел человек в корабельной униформе – ему поручили охранять каюту Гондара. Леди Изабель резко спросила его: «Приведите скорее господина Хендерсона; господина Бикеля тоже попросите придти. Боюсь, что господин Гондар плохо себя чувствует».

Появился главный технолог. Постучав пару раз, он открыл наружный замок. Адольфа Гондара в каюте не было.

Леди Изабель угрожающе повернулась к охраннику: «Когда и каким образом господин Гондар покинул каюту?»

«Не могу знать! Ничего не понимаю. В полдень он взял поднос с закусками – я видел, как ему его передали, это было не больше часа тому назад. С тех пор я тут сидел и не сводил глаз с двери каюты. Здесь даже кошка не прошмыгнула бы».

«Бернард! Будьте добры, проверьте спасательные шлюпки», – сухо распорядилась леди Изабель.

Бернард Бикель скоро вернулся и сообщил, что все спасательные шлюпки надежно закреплены и пустуют. Кроме того, Гондар не мог воспользоваться трапом – постоянно находившиеся там люди не могли бы его не заметить. Леди Изабель приказала обыскать корабль.

Адольфа Гондара на корабле не было. Каким-то неизвестным способом он покинул каюту, словно растворившись в воздухе.

Примерно через три часа аборигены в странных широкополых шляпах закончили работу в поле и вернулись в поселок. Как прежде, проходя мимо «Феба», они с некоторым интересом поглядывали на корабль, но при этом даже не замедлили шаг. Только чувство собственного достоинства удержало леди Изабель от того, чтобы выйти им навстречу и потребовать, чтобы жители поселка выслали делегацию ответственных лиц. Пару минут она смотрела на удаляющиеся спины работников, после чего повернулась к стоявшим рядом Андрею Сцинку и Бернарду Бикелю: «Какое произведение, по вашему мнению, было бы целесообразно исполнить в этом месте, допуская, что мы могли бы привлечь каких-то слушателей, кроме бродяг и деревенщины?»

Андрей Сцинк развел руками, показывая, что ввиду полного отсутствия интереса со стороны местных жителей выбор оперы практически не имел значения. Бернард Бикель ответил в том же роде: «Трудно сказать. Честно говоря, я ожидал найти на этой планете совсем другой комплекс культурных характеристик – гораздо более оживленную и сложную общественную жизнь».

«Ничего не могу к этому добавить», – пожал плечами Андрей Сцинк. Он огляделся по сторонам. Утопающий в золотистой дымке раннего вечера пейзаж казался воплощением покоя и благолепия, хотя в нем ощущалась некая примесь отчуждения и даже меланхолии, как в воспоминании о картинах далекого детства.

Нахмурившись, Андрей Сцинк медленно проговорил: «Здесь чувствуется какая-то бесцельность, какое-то безразличие бытия, словно и местные жители, и пейзаж отчасти существуют во сне, а не в действительности. Я назвал бы это архаичностью всего сущего. Отовсюду исходит дух чего-то древнего, полузабытого».