Космическая опера

Тем временем с точки зрения Роджера мир почти соответствовал всем возможным предпочтениям. С тех пор, как Мэдок Розвин избавилась от навязчивой идеи вернуться на родину предков, она успокоилась, стала вести себя сдержанно, но в то же время более откровенно, что, по мнению Роджера, делало ее еще привлекательнее. Они прошлись по лугу к реке, после чего прогулялись по берегу. Над ними возвышались напоминающие тополя деревья с розовато-лиловой листвой. Длинные черные листья черных береговых дендронов лениво покачивались на воде. В полукилометре вверх по течению группа высоких темных деревьев окружала нечто вроде груды развалин. Здесь не было никаких признаков обитания, никакого движения; слегка подавленные, молодые люди стали возвращаться к кораблю в мягких золотистых лучах вечернего солнца.

На следующий день перед еще более многочисленной аудиторией исполнили «Волшебную флейту», и леди Изабель просто сияла. Как только занавес опустился в последний раз, она вышла на сцену и обратилась к слушателям, поблагодарив их за проявленный интерес. Вкратце разъяснив цели земной экспедиции, она снова поинтересовалась местопребыванием Адольфа Гондара, когда зрители уже начинали расходиться. Однако, даже если кто-то из аборигенов понял, о чем она говорит, они никак не отреагировали.

Следующим вечером, во время исполнения «Летучего голландца», численность слушателей заметно сократилась. Леди Изабель была обеспокоена как зияющими пустотами в зале, так и полным отсутствием интереса туземцев к ее настойчивым попыткам установить с ними контакт. «Мне не хотелось бы называть их неблагодарными, – жаловалась она. – Но мы приложили огромные усилия и затратили огромные средства – а они не желают выразить хоть какую-нибудь признательность. А сегодня, хотя мы дали великолепное представление, в зале осталась жалкая толика слушателей, причем большинство из них – представители низших классов».

«По-видимому, аристократы отвлеклись в связи с каким-то особым мероприятием», – предположил Бернард Бикель.

«А как насчет рабочего класса? Они тоже разбрелись кто куда! Мы исполняли оперу почти исключительно перед бродягами и нищими!»

«Насколько я заметил, они слушают по меньшей мере так же внимательно, как сельскохозяйственные работники – хотя и те, и другие явно соскучились», – сказал музыковед.

«Надо полагать, им просто больше нечего делать!» – фыркнула леди Изабель.

«Эти бродяги или „неприкасаемые“ – как бы их ни называли – постоянно находятся в полусне, – отметил Андрей Сцинк. – По-моему, они – наркоманы, и носят опьяняющий состав в круглых золоченых футлярчиках на поясах».

«Любопытное наблюдение, – отозвалась леди Изабель. – Я еще не видела, чтобы они подносили эти футлярчики к носу или ко рту, но это, конечно, само по себе ничего не значит. Если вы правы, этим, пожалуй, объясняются как их постоянная вялость, так и пренебрежение к ним всех остальных». Она задумалась на несколько секунд: «Да, я заметила, что они носят на поясе круглые футляры, но мне не приходило в голову, что в них хранятся наркотики… Гммм… Может быть, их не следует пускать в зал? Может быть, в таком случае к нам вернутся другие слушатели?»

Бернард Бикель с сомнением нахмурился: «Я не вижу, чтобы представители различных классов в такой степени чуждались друг друга. Скорее они игнорируют друг друга – так же, как игнорируют нас».

«Местонахождение господина Гондара – еще одна проблема, – капризно жаловалась леди Изабель. – Если даже кто-нибудь из них знает, что с ним случилось, они явно не намерены об этом сообщать».

«Из чего следует одно из двух, – сказал Бернард Бикель. – Либо нашего бывшего капитана постигло какое-то несчастье, либо он сам не желает, чтобы нам что-либо о нем сообщали. И в том, и в другом случае мы ничего не можем сделать».

«Да, похоже на то, – медленно произнесла леди Изабель. – Признаюсь, я подумываю о том, чтобы вернуться на Землю пораньше. Наши планы осуществились – с лихвой, надо сказать – особенно здесь, на Рлару, хотя было бы приятно, если бы наши усилия были как-то вознаграждены».

«М-да, местное население – как бы это выразиться? – весьма апатично, когда дело доходит до выражения признательности», – согласился музыковед.

«Завтра мы поставим „Парсифаль“, – решила леди Изабель. – Сэр Генри предлагал „Свадьбу Фигаро“, но я боюсь, что это может показаться легкомысленным сразу после „Летучего голландца“».

«С другой стороны, всегда существует риск того, что публика соскучится, – возразил Бернард Бикель, – особенно если слушатели не слишком отзывчивы к мистическим перипетиям вагнерианского истолкования христианской мифологии».

«Риск нередко приводит к успеху, – настаивала леди Изабель. – Не следует забывать, что уровень музыкального развития туземцев достаточно высок».

«В связи с чем сегодняшний полупустой зал наводит на размышления», – почесал в затылке Бикель.

* * *

На следующий день с запада потянулись грозовые тучи – казалось, скоро разверзнутся хляби небесные. Но направление ветра изменилось, тучи повернули на север, и солнце засияло в волшебно чистом небе.