Кости: скрытая жизнь. Все о строительном материале нашего скелета, который расскажет, кто мы и как живем

Скелет, которому ученые дали имя Кенневикский человек, а народы Союза племен индейской резервации Колвилл называли просто Древним (как буду делать и я), пролежал в специально выкопанной могиле более 9000 лет, погребенный теми, кто знал его лучше всех[128]. Все изменилось 28 июля 1996 года, когда на берегу реки Колумбия в штате Вашингтон был найден череп[129]. Полиция вызвала антрополога Джеймса Чаттерса, и когда он вместе с коллегами обнаружил и другие кости, то поспешил заполучить, в соответствии с законом об охране археологических ресурсов, экстренное разрешение на проведение раскопок от инженерных войск США, под чьим контролем находилась земля, где лежали останки. В конечном счете бригада археологов извлекла бо́льшую часть человеческого скелета. Череп, позвоночник, ребра, таз, руки, ноги и ступни — все было на месте; не хватало лишь нескольких из стандартных 206 костей, из которых состоит скелет человека.

Разумеется, все сразу же задались вопросом, кем был этот человек. При нем не нашли следов одежды или каких-либо предметов, которые могли бы дать понять, в какой момент истории он умер и был погребен. Чаттерс отправил одну из костей кисти левой руки в лабораторию радиоуглеродного анализа при Калифорнийском университете в городе Риверсайд, и они датировали возраст кости от 8340 до 9200 лет. Не оставалось никаких сомнений: скелет принадлежал человеку, жившему до контакта европейцев с местным коренным населением, и это был один из самых старых и полных скелетов, когда-либо найденных на территории Северной Америки. Этот человек прогуливался по тихоокеанскому побережью вскоре после того, как вымерли мамонты и саблезубые кошки.

Открытие тут же столкнулось с недавно введенным законом, призванным защищать подобные останки. По своему возрасту кости, извлеченные Чаттерсом, попадали под положения NAGPRA — the Native American Graves Protection and Repatriation Act (Закон о защите и репатриации могил коренных американцев) — и автоматически были признаны принадлежащими коренным народам Америки. Узнав дату, полученную с помощью радиоуглеродного анализа, инженерные войска армии США конфисковали кости, убрали их на хранение в сейф для вещественных доказательств в местный полицейский участок и запретили дальнейшее изучение останков, положив начало болезненному конфликту, затянувшемуся более чем на 20 лет.

NAGPRA — это один из тех законов, который полностью не устраивает никого. Когда его принимали, ученые жаловались, что он лишит их важнейшей информации о древних жителях Америки. Некоторые же из тех, чьи интересы NAGPRA, по идее, призван был защищать, считали, что этот закон идет чересчур на пользу исследователям, стремящимся попридержать останки их предков.

Прошло уже почти 30 лет, и закон в итоге в целом оказался полезным как для ученых, так и для коренных народов Америки — он способствовал взаимодействию, сотрудничеству и прозрачности, — однако причина, по которой такой закон вообще понадобился изначально, кроется в длинной истории хищений культурных ценностей[130].

Закон, принятый в 1990 году, не мог исправить последствия десятилетий расхищения могил и незаконного присвоения, благодаря чему были составлены многие музейные коллекции. В лучшем случае он мог способствовать возвращению части украденного и создать свод правил с целью предотвратить повторение подобного в будущем.

Как изначально предполагалось, NAGPRA должен был защищать останки и культурные ценности коренных народов Америки, обнаруженные на землях в федеральной или племенной собственности после 16 ноября 1990 года. Эти обрывки прошлого теперь должны были возвращать прямым потомкам, однако чем старше останки, тем сложнее доказать свое право на них. Племена, претендовавшие на останки, должны были предоставить доказательства своего родства, что порой может оказаться тупиковой затеей. Древние останки могут принадлежать исчезнувшим племенам или народам, либо группам, которые не признаются федеральным правительством. В некоторых случаях племена могут противиться проведению генетического анализа или научных изысканий, в соответствии с законом необходимых для установления родства. Тут-то политика с историей и оказываются по уши погрязшими в напряженные отношения между наукой и культурой: на одной чаше весов лежат эмпирические знания, на другой — культурные традиции, и перевес зачастую идет в сторону науки. Даже если научные исследования действительно необходимы, чтобы установить связь между древними останками и ныне живущими людьми — во всяком случае, с точки зрения закона, — это может показаться оскорблением для людей, которые устанавливают связь на основании традиций и истории своей культуры. Это весьма деликатный вопрос, который несет на себе бремя многовековой европейской нетерпимости к коренным народам и их притеснений. Случай с Кенневикским человеком породил настоящий переполох, продемонстрировав несовершенство нового закона[131].