Костя в школе. Началка

А Коля с Настей спешили на урок. Настя, заливаясь смехом, рассказывала, какое лицо было у Бочки, когда он открыл дверцу кабины и увидел её, сидящую по-турецки на унитазе, бледную, как смерть.

Кстати, мы потом всех научили, что если Бочку перед четвёртым уроком угостить сытным бутербродом, то жизнь станет гораздо легче.

Новый Тюбик

Это был первый урок рисования после новогодних каникул в третьем классе. Мы с Никиткой вбежали в класс со звонком и, кажется, оба подумали, что ошиблись этажом. У доски стоял странного вида мужчина, с чёрными волосами до плеч и выдающимся горбатым носом, одетый в ярко-фиолетовый костюм. Как и Тюбик, наша учительница рисования, он был высок и тощ. Правда, за последние несколько месяцев Тюбик отрастила большущий живот, как будто засунув под платье подушку. Ну, мы уже не маленькие, поняли, что к чему, и девочки даже смастерили тряпичных кукол для будущего тюбичка. А тут такой сюрприз. Дядя был неизъяснимым образом похож на Тюбика, то ли вытянутым лицом, то ли длинными руками, отчего закрадывалось подозрение, что её преображение не ограничилось отросшим животом.

– Проходите, молодые люди, – пригласил нас новый Тюбик.

Мы с Никиткой проследовали на свои места и уставились на учителя.

– Меня зовут Иннокентий Тюлин, в этом семестре я буду заменять Елену… Викторовну, которая вышла в декретный отпуск.

– Она родила малышку? – не удержалась Вергилия.

– Она готовится родить малыша, – ответил учитель, сделав ударение на последнем слове.

– А вы её брат? – озвучила Вергилия общий вопрос.

– Я её… заместитель и по совместительству муж.

– А-а, – протянула Вергилия. – И вы тоже художник?

Новый Тюбик вдруг запыхтел весьма устрашающе. Он явно хотел что-то сказать, но почему-то не говорил, а раздувал щёки и ноздри.

– Елена Викторовна – учитель рисования, – наконец выдал он с расстановкой. – Итак, дорогие друзья, сегодня мы сделаем краткое введение в историю кубизма.

Краткое введение затянулось на весь урок. Если вначале мы радовались знакомому имени Пикассо, в середине закивали при упоминании Малевича, то под конец Маруся была единственной, кто пытался вникнуть в занимательные отношения формы и пространства в рамках аналитического кубизма.

– Готов поспорить, в этом году у меня будет пятёрка по рисованию, – сказал Никитка, когда прозвенел звонок.

– С чего вдруг? – удивился я.

– Увидишь.

На следующем уроке Новый Тюбик извлёк из своего чемодана помятый банан и предложил писать натюрморт.

А Никита достал линейку и принялся чертить треугольники.

– Ты чего? – спросил я.

– Он кубист – оценит.

– С чего ты взял?

– Колька его погуглил, он известный кубист.

– Но ты-то не кубист.

– И я кубист, сейчас убедишься.

– Он рассердится, не рискуй. Как запыхтит опять.

Но Никитка не сомневался в выбранном пути. И я решил, что пара треугольников не повредят моему банану. Пол-урока я прикидывал, куда бы их пристроить, поэтому раскрасить натюрморт не успел.

Со звонком Тюбик съел банан и пошёл по рядам. Задержался он только у нашей парты. И ещё немного у Вергилиной, на которой красовался синий банан.

– Я так вижу, – аргументировала она, как обычно, хотя тот ни о чём не спрашивал.

На математике Наталья Сергеевна открыла журнал и сделала большие глаза.

– Вы что, плохо вели себя на рисовании?

– Нет, мы рисовали банан, – ответила Маруся.

– У всех тройки, кроме Жарикова, у которого стоит пять. У Куликова и Спицыной по четвёрке.

Я заметил, как покраснели уши у Маруси, и вспомнил маму. Маруся провела рукой по лбу, очевидно, стирая холодный пот, и я заключил, что в глазах у неё темным-темно. Сердце моё сжалось.

Класс гудел от возмущения, а Никитка всех успокаивал:

– Не надо шуметь. Я всех научу. На следующем ИЗО у всех будут пятёрки. Гарантирую.

Никитка выполнил обещание, и зимний пейзаж прошёл на «ура». Все получили пятёрки, кроме Маруси, которая не отказалась от реализма и снова огребла тройку, и Вергилии, которая получила четвёрку за жёлтые сугробы, свисающие с неба.

Я нашёл Марусю плачущей в коридоре.

– Марусь, не плачь, – попробовал утешить я. – В следующий раз нарисуешь кубический портрет. Я уверен, у тебя получится лучше всех.

Маруся замотала головой.

– Как тебе, Куликов, не стыдно?! Я думала, что хоть у тебя есть какие-то принципы.

И она убежала, оставив меня в недоумении: с одной стороны, лестно, что она была хорошего обо мне мнения, а с другой – я её разочаровал.

И я пошёл советоваться с Никиткой.

– Нехорошо получается, – сказал я, – что мы все пляшем под его дудку ради оценок. Квадратные сугробы – это ж бредово!

– Квадратные – конечно, а вот треугольные очень даже ничего! – ответил Никита. – Чего ты вдруг озаботился?

– Вот Маруся не согласилась и получает тройки, а мы с тобой слабаки.

– А-а, – протянул Никита. – Вот оно что. Ничего, одна тройка в четверти ей не повредит.

– Она не переживёт, – уверенно ответил я.

– Не волнуйся, Наталья Сергеевна заступится за свою любимую Скворцову.

– Вряд ли. Она недавно говорила, как нам несказанно повезло – учиться у известного художника!

– Ну, я не знаю, что делать, – сказал Никитка.