Костя в школе. Началка

Она закрылась в комнате, откуда доносились сначала дружелюбные приветствия и даже смех, потом сдержанные замечания, обрывавшиеся на полуслове, и наконец повисла напряжённая тишина. Когда мама вышла, её лицо ясно выражало, что, попадись ей сейчас Клещики, она бы применила все папины приёмы разом.

– Ну что? – спросил папа не без злорадства.

– Они уверяют, что это Костя к ним пристаёт, обзывает, унижает из-за их фамилии. А они не могут ему ответить, потому что у его друга есть старший брат, а тот брат угрожал спустить с них шкуру, если они пожалуются. В общем, они еле уговорили маму не обращаться пока к директору.

– Далеко пойдут, – хмыкнула бабушка.

– Надо дать в нос, – повторил папа. – И никакой Коля не нужен.

Мама, помолчав, заключила:

– Нужны свидетели, доказательства… иначе гиблое дело.

Я уже, конечно, миллион раз пожалел о своей откровенности.

– Но пропускать из-за них школу нельзя, – сказала мама.

– Согласен, – поддержал папа.

– Постарайся не оставаться с ними наедине, – посоветовала мама. – Будут свидетели – пойдём все вместе к директору.

– Да их все боятся! – возразил я.

– Маруся их точно не боится.

Возразить мне было нечего.

Тот невероятный день я запомнил в деталях и надолго. Когда мама пришла меня будить, я сразу догадался, что она не спала, – такое одновременно усталое и взбудораженное лицо. А ещё она явно терзалась сомнениями, отправлять меня в школу или нет, поэтому слушала рассеянно, отвечала после паузы и поминутно вздыхала.

– Мам, кажется, у тебя каша подгорела, – сказал я сразу, потому что запах стоял отвратительный.

– Похоже, – согласилась мама. – Но я уже сняла её. Сверху можно немного съесть.

Но я-то знал, что даже слегка подгоревшая овсянка пропахнет насквозь.

– Может, яйцо сварить? – спросил я, войдя в задымлённую кухню.

– Яйцо? – переспросила мама после паузы. – Да, лучше яйцо.

– Пожарных вызывать? – донёсся голос бабушки.

Но мама даже не обернулась.

– А можно на мою долю пару яиц? – поинтересовался папа.

– Нельзя, – на сей раз быстро среагировала мама.

Папа, к счастью, не обиделся. Но я почувствовал, что за неимением под рукой Клещиков накопленное за ночь негодование может достаться нам, и, наскоро проглотив яйцо всмятку, побежал одеваться. И в школу я пришёл рановато.

Захожу в класс, а там Вергилия и Клещики. Иду к своей парте и чувствую: нехорошо мне. Сейчас какую-то пакость сделают, а Вергилия так себе свидетель.

Сижу к ним спиной, ковыряюсь в пенале, и так мне обидно от собственной беспомощности, что чуть не плачу. А они сзади шушукаются и хихикают.

«Дам в нос, – твёрдо решил я. – Только кому – Сеньке или Веньке? И за что?»

– Куликов, ты чего грустный? По другу скучаешь? Или по Джульетте?

Я молчу.

Подходят с двух сторон. Сенька рядом садится, а Венька на стул передо мной и заглядывает мне в лицо.

– Ой, смотри, он сейчас заплачет!

«Ну, – думаю, – Венька, сам напросился». Только сидя в нос бить совсем несподручно – не замахнуться, а без замаха получится слабо и смешно.

И я встаю. Но стоя бить сидящего Веньку вообще нереально.

А они уже смеются вовсю.

– Он нас уважает!

– Правильно, в нашем присутствии только стоя!

– Смирно!

– Отставить!

Я взял и ушёл. Понимая, что пару ручек они мне разберут на запчасти.

А Вергилия что-то в блокнотик строчит, как будто ничего не происходит.

До самого звонка бродил я по коридорам, а вернувшись, обнаружил, что все ручки на месте и в целости. Проверил рюкзак – тоже вроде ничего не тронуто и даже бутылка с водой полная. Сижу и такое ощущение, будто мне затылок просверлят. Или кажется?

Со звонком обошли меня так, что я даже не заметил. Чудеса, да и только! Что ж они задумали?

На математике я из-за этих мыслей плохо ответил, перепутал то, что уже давно усвоил, а они даже не порадовались!

Дальше – больше. В столовую я стараюсь приходить во второй половине большой перемены, чтобы как раз с Клещиками разминуться – они-то добегают туда, ещё пока звонок не затихнет. Прихожу, а Марья Дмитриевна, у которой Клещики в любимчиках, потому что сметают всё с тарелок не глядя, вдруг суёт мне шоколадку. Может, это задумка Клещиков – мне какую-то отравленную шоколадку через Марью Дмитриевну передать? Крутил её в руках, вертел – обычный запечатанный сникерс. Но есть всё равно не стал.

Покидаю столовую в задумчивости и наталкиваюсь на уборщицу. По привычке отскакиваю на безопасное расстояние. Нет, она обычно не бьёт шваброй, но ворчит так сурово, что настроение портится минимум на полдня. Вот старуху из «Сказки о рыбаке и рыбке» я представлял именно так.

И вдруг вместо бранной тирады…

– Ай-ай-ай, не ушибся?

И улыбается.

Я глаза выпучил, головой помотал и текать, пока она не передумала улыбаться.

Бегу в спортзал и натыкаюсь на Бочку.

– Куликов, – Бочка встречает меня многозначительной улыбкой. – Физкульт привет!

Звонок, свисток.

Построились.

Я, как всегда, третий с конца.

Вдруг Бочка меряет меня взглядом.

– Куликов, ты чего так далеко? Ну-ка двигай сюда.

И велит мне встать перед Клещиками, притом что я на полголовы ниже обоих.

На первый-второй рассчитайсь!

Рассчитались, размялись, вижу – Бочка футбольный мяч достаёт.