Костя в школе. Началка

Я обрадовался, что меня в первую же команду поставили, пожалел только, что Маруся оказалась в противоположной. Но тут началось что-то совершенно странное. Бочка начал зверски подсуживать нашей команде, назначать нашим противникам фолы и пенальти на ровном месте.

Закончили с разгромным счётом.

Вижу – Маруся красная от бега, с растрёпанными косами, а между бровей недовольный заборчик собрался. На меня со вчерашнего дня не глядит. Подхожу.

– Извини, – говорю. – Я не знаю, что с Бочкой случилось.

– Не знаешь?

– Понятия не имею.

– Не боишься, Куликов?

– Чего?

– Того, что всё раскроется.

– Что раскроется?

– То, что никакой ты не сын директора.

– Какого директора?

Маруся махнула на меня рукой и ушла.

В голове моей заплясали, как в калейдоскопе, все странные картинки сегодняшнего дня: исправившиеся Клещики, шоколадка, улыбка уборщицы, Бочкин свисток… Всё это связано, но как? Чтобы распутать этот клубок, надо найти начало. Так, я ухожу из класса, Клещики остаются. Клещики и Вергилия. Где Вергилия? А Вергилия стоит на воротах. Вместо спортивных штанов, как всегда, чёрные шаровары. Смотрит куда-то в стену, вот-вот получит мячом в лоб. Но, к счастью, мяч летит в ворота, минуя вратаря. Свисток, матч окончен.

Я еле дождался, когда Вергилия выйдет из раздевалки.

– Вергилия, мне нужно с тобой поговорить.

– Что такое?

– Когда ты осталась с Клещиками перед уроками, вы с ними о чём-нибудь говорили?

Она, сморщив лоб, пожимает плечами.

– Разве это было сегодня?

– Да.

– Какой длинный день.

– Вергилия, пожалуйста, постарайся вспомнить. Они сидели рядом со мной, я ушёл, ты осталась, ты писала что-то в блокнотике.

– Мой новый день

Дождлив и монотонен…

Ты заболел,

Но болен ты не мною…

– Вергилия! – взмолился я.

– Да, я им сказала, что зря они к тебе пристают.

Я похолодел, предчувствуя катастрофу.

– Почему зря?

– Потому что ты тайный сын директора, – прошептала Вергилия.

– Нашего директора?

– Какого ж ещё? Но я взяла с них обещание, что они никому не скажут.

– Ты думаешь, Клещики держат обещания? – спросил я совсем упавшим голосом. – Но как, почему они тебе поверили?

– Ты ведь Андреевич? А директор Андрей Александрович. А ещё у вас с ним родимое пятно на шее.

– Какое родимое пятно?

– Сзади, на шее.

– Нет у меня никакого пятна!

– Есть.

– Откуда ты знаешь?

– Поэты очень наблюдательны.

– Вергилия, что ж теперь делать?

Я опустился на пол и схватился за голову.

– А что плохого-то?

– Что будет, когда директор узнает, что кто-то выдаёт себя за его сына?

В тот же момент я представил себе эту сцену в красках, и холодный пот прошиб меня со лба до подколенок. И судя по бледному лицу Вергилии, она тоже представила.

– Я сейчас же скажу им, что всё придумала, – сказала она слабым голосом.

– Я сам скажу.

И, глядя себе под ноги, чтоб не встретиться с очередной многозначительной улыбкой, я отправился на английский. Я не говорил, что Клещики тоже в моей группе и над моими ляпами всегда хохотали громче всех. Сами же они проводили лето у бабушки в Америке, шпарили на английском не хуже Стрекозы и слыли её единственными любимчиками.

Глядя строго под ноги, я два раза пропустил свой этаж, но краем глаза заметил в коридоре встревоженных Марусю и Вергилию. Вошёл в класс со звонком и прямиком к Клещикам.

– Я не сын директора, – прошептал я, чеканя каждое слово.

Клещики переглянулись.

– Take your seats, please,[12] – услышал я за спиной, но не двинулся.

Клещики молча хлопали глазами.

– Понятно? – решил удостовериться я.

– Mr Koulikov, take your seat please.[13]

От неслыханного «Мистер-Куликова» холодок снова пробежал по спине: «Только не это!»

И я обречённо повиновался.

Объясняя новую тему, Стрекоза то и дело обращалась ко мне с вопросом:

– Is it clear for you? I can repeat if you'd like.[14]

Я солидно кивал, чувствуя себя не то что сыном директора, а почти директором.

И тут в дверь постучали, и из-за неё показалась голова моего тайного отца.

– Экскюзэ муа, силь ву пле.[15]

Глаза Стрекозы расширились настолько, что директор немного отпрянул и спешно пустился в объяснения:

– У меня компьютер накрылся, пришлось вызвать мастера, а я не знал, куда податься, чтоб над душой не стоять, у вас аудитория большая, я не помешаю.

Стрекоза кивнула, а директор, проходя мимо, зачем-то потрепал меня по голове. Уселся за последнюю парту и тут же разложил свои бумаги. С минуту он шелестел этими бумагами в полной тишине.

– Бьян, – наконец произнесла Стрекоза. – Уврэ во манюэль[16].

Маруся, которая в этом году начала изучать французский, открыла учебник, и мы последовали её примеру.

– Паж суассант диз нёф.[17]

Пажей-суассанов, Маруся, видимо, ещё не проходила, поэтому никто не шелохнулся.

– Could you repeat, please?[18] – попросила Маруся.

«Как же она гениальна!» – успел восхититься я.

Стрекоза замерла на секунду, и этой секунды хватило для перезагрузки.

– Yes of course. Open your books at page 79. Dear Mr Koulikov, would you please come and read a sentence for us?[19]

«Почему вдруг страница 79? – задумался я по дороге к доске. – Мы же сейчас на 25-й. И зачем меня вызывать?»